— Нет-нет, — заверила я. — Это не к спеху.Может быть, ваш шофер как-нибудь сможет ее завезти?

— А чем, кстати, вы сейчас заняты?

— Ничем, — помедлив, ответила я. — Сижу скнижкой и пытаюсь читать…

— Ни к чему красивой девушке портить себе зрение.Знаете, что мы сделаем? Я пришлю за вами машину, вы заглянете ко мне и заберетесвою сережку. Машина будет через пятнадцать минут.

Не успела я что-нибудь промямлить в ответ, как он повесилтрубку. На кой черт мне к нему ехать, если сережку может привезти шофер? Нет,здесь какой-то умысел. Надо было отказаться… а для чего, спрашивается, ярисковала бриллиантом (если честно, бриллиант был такой маленький, что простоудивительно, как это шофер Козырева его заметил)? В общем, я вскочила с кресла,торопливо подготовилась к встрече с главным злодеем, подошла к зеркалу и, вцелях поддержки в себе силы духа, подумала: «Если он решил меня укокошить, рукадолжна дрогнуть».

В дверь деликатнейшим манером позвонили, я увиделавчерашнего типа подозрительной наружности и покинула квартиру в егосопровождении, оставив Женьке записку в холодильнике. Дозвониться до нее я несмогла, а холодильник выбран был вот по какой причине: если рука у мафиозивсе-таки не дрогнет и меня укокошат, Женька должна знать, где меня угораздилоскончаться. А Козырев хитрец, может послать кого-нибудь из мальчиков проверитьквартиру на предмет все той же записки. Но ни у какого мальчика ума не хватитискать ее в холодильнике, а Женька как придет, так в него сразу и полезет.Записка лежит под пакетом молока, и подружка ее не пропустит. Все это даетяркое представление о том, как основательно к тому моменту у меня «съехалакрыша». Во дворе старушки наблюдали за моей посадкой в «Мерседес», и это тоже порадовало:есть три свидетеля, и тетя Маша назовет точное время, потому что со своимпуделем Тошей она всегда гуляет в перерыве между сериалами. В общем, меняголыми руками не возьмешь.

До улицы Гороховой мы домчались за десять минут, воротараскрылись, мы въехали во двор с симпатичными клумбами по бокам, на крыльцесобственной персоной стоял Козырев и радостно мне улыбался. Он не поленилсяспуститься и лично открыть дверь машины. Чего-то ему от меня надо, и скореевсего это «чего-то» весьма важного свойства.

— Рад, что вы у меня в гостях, — заявил он.

— Я, собственно, на минутку, — пробормотала я вответ, чувствуя, что от волнения меня начинает слегка потрясывать. Взяв меня залокоть, Козырев все с той же счастливой улыбкой препроводил меня в дом.

Обстановка дома производила странное впечатление: мебель вчехлах, шторы задернуты, вид совершенно нежилой. Длинным коридором мы прошли вкомнату, которая больше напоминала кабинет. Но стол был заставлен тарелками, аНиколай Петрович любезно предложил:

— Прошу вас, не откажитесь со мной позавтракать.

— Спасибо, я завтракала. Мы ведь с вами уже выяснили,что по натуре я жаворонок.

— От кофе, надеюсь, не откажетесь?

Кофе мы выпили, я похвалила его вкус и в качестве призаполучила сережку, после чего и собралась откланяться.

— Куда вы так торопитесь? — засмеялся Козырев. Япожала плечами.

— Не хочу отнимать у вас время, я и так доставиланенужные хлопоты.

— Шутите? Да я просто счастлив, что вы здесь. «С чегоэто вдруг?» — чуть не съязвила я, но вместо этого состряпала серьезнуюфизиономию и произнесла, тщательно подбирая слова:

— Николай Петрович, вы были женаты на сестре Анатолия,я знаю, произошел несчастный случай и… в общем, Для меня ваше поведениевыглядит немного странно.

— Я вас понимаю, — вздохнул Козырев. — Месяцназад похоронил жену, а вместо большой скорби проявляю интерес к женщине, скоторой едва знаком? Пусть вас это не удивляет. С моей женой мы уже лет пятьжили врозь. Она в этом доме, а я в пригороде. Совершенно чужие люди,сохраняющие видимость брака.

— Почему бы тогда не развестись? — спросила я,желая поддержать разговор.

— Как у каждого человека, у меня есть маленькие тайны,о которых не должны знать другие. Жена при каждом удобном случае мне об этомнапоминала.

— То есть она вас шантажировала?

— Не так откровенно. Просто я знал, что в случаеразвода на меня выльется ушат грязи. Я жил своей жизнью, жена совершенно этомуне препятствовала, рядом не было женщины, с которой я хотел бы связать своюсудьбу, короче, создавшееся положение вполне устраивало обоих. Смерть Стеллыменя огорчила, как огорчила бы смерть любого другого знакомого человека, ноделать вид, что я скорблю, притворяться безутешным вдовцом — увольте.

— Но ведь вы вместе отдыхали на юге, — напомнилая. — Может быть, вы преувеличиваете вашу отчужденность и на самом делечто-то связывало вас?

— Совместный отдых был ее идеей. Понятия не имею, чегоэто вдруг пришло ей в голову. Наверное, просто решила немного потрепать мненервы. Ее тактику я изучил давно и никогда не перечил, так ей скорее надоедало,и она вновь оставляла меня в покое. Не знаю, говорил ли вам Анатолий, егосестра была психически неуравновешенной женщиной. Когда мы познакомились восемьлет назад, я решил, что она человек без предрассудков, очень свободный в своихдействиях, с собственным мнением обо всем, это мне было невероятно симпатично.Потом оказалось, что она просто чокнутая, извините за грубость… Бог сней, — махнул он рукой. — Я рад, что ее больше нет рядом. И давайтесменим тему, а то выходит, что я жалуюсь на жизнь.

— Вовсе нет, — в ответ пожала я плечами.

— Да что там: конечно, жалуюсь. Боюсь, вы решите, что ябесчувственный человек. Мне бы этого очень не хотелось. Сегодня ночью я легпоздно и думал о вас, а утром, узнав о сережке, обрадовался, что есть поводпозвонить. Хотя, если честно, я позвонил бы и без повода. — Он засмеялся,весьма довольный собой, а я решила малость вправить ему мозги.

— Николай Петрович, вы интересный человек и мнесимпатичны, но… как бы это сказать… у нас разные траектории, которые непересекаются. Меня вряд ли привлечет ваша жизнь, а вас заинтересует моя. Я состуденческих лет вполне самостоятельна, мне нравится рассчитывать на саму себя,а роль болонки в большом доме совсем не по вкусу. Большие деньги менянастораживают, потому что я плохо представляю, что с ними делать, разговоры оделах, в которых я не смыслю, действуют на нервы, и жить в таком доме я быпросто не смогла. Для меня это все равно что ночевать на вокзале. Оттого«хрущевка» предпочтительней, мне там уютней. Налицо убогая психология маленькогочеловечка, и мне вовсе не хочется подрасти. Ваш интерес мне льстит, не скрою,но и только-то. За кофе спасибо и за сережку тоже.