Силу Византии давал контроль над мировыми торговыми путями, над средиземноморской торговлей между Европой и Азией, между Западом и Востоком. Всех невизантийцев она считала варварами, которые должны были быть никем в ее составе. Средневековый константинопольский хронист тайно писал о своей империи, и эти слова дошли до тех, кто хотел их услышать:

«После того как армия присвоила себе право возводить на трон людей самого низкого достоинства и звания, любой мог надеяться достичь этого высшего поста в государстве. Чтобы стать императором, достаточно было в нужное время и нужном месте применять подлость, коварство и убийство».

Императоры не считали нужным держать свое слово, любыми способами устраняли конкурентов во власти и претендентов на трон. Правители Византии, не задумываясь, совершали все преступления, подвластные земному и божьему суду, делая это с удовольствием со словами «по воле народа».

Императоры угасающей Византии не могли найти на министерские посты сановников, которые соглашались начинать свой рабочий день хотя бы в полдень. К концу XII века Византийская империя совершенно разложилась, и когда в 1200 году рыцари первого Крестового похода напали на Константинополь, их армия была впятеро меньше, чем византийская, что не помешало крестоносцам разгромить ее вдребезги, взять город и основать в нем Латинскую империю, просуществовавшую более полувека.

Я определил причины гибели Византии, назвав среди главных хамство и издевательства меньшинства богатых над большинством бедных, продажность судей, воровство чиновников, пренебрежение войском и морским флотом. Влад добавил к ним пренебрежение столичного Константинополя к остальным частям империи, а Эней Сильвий, который нравился нам все больше и больше, сказал, что общим благом византийских подданных было объявлено выполнение обязанностей по отношению к империи, которую представляли заворовавшиеся до предела вельможи. Именно это и погубило Византию, о которой никто жалеть не будет.

Секретарь императора Священной Римской империи, которая, как и Византийская, называла себя наследницей и правопреемницей Древнего Рима, не побоявшийся в одиночку приехать в Константинополь, чтобы самому увидеть силу Османской Порты, разговорился с нами от души, признав нас похожими на него и по образованию, и по воспитанию европейцами. С его разрешения я записал откровенные рассуждения Энея Сильвия о том, как он видел происходившие в наших странах события.

«Христианство – это тело без головы, республика, не имеющая ни законов, ни должностных лиц. Папа и император имеют только блеск, который им дает высокий сан. Они не более, как блестящие призраки. Они не в состоянии повелевать, да и повиноваться им никто не желает.

Каждая европейская страна управляется своим государем, и каждый государь имеет особые интересы. Чье красноречие может соединить под одним знаменем такое множество государств, различных по своей природе и враждебных друг другу? Если бы можно было соединить их войска, кто бы осмелился взять на себя обязанности главнокомандующего? Какой порядок учредили бы в этой армии? Кто был бы в состоянии управлять их противоречивыми влечениями?

Кто может примирить англичан с французами, генуэзцев с арагонцами, немцев с венграми, богемцами и дунайскими народами? Если бы мы войну против османов предприняли с малым количеством войск, то единые под одним командованием неверные нас бы одолели. Большое количество наших войск, подчиняющихся самим себе, погубит себя беспорядком».

Я пишу эти слова талантливого Сильвия потому, что они уже не могут ему повредить. Влад, четыре года проведший, как и я, в заложниках у отца Мехмеда, сказал, что новый султан просто не хочет признавать над собой вообще никакой власти, потому что неистовство и непреклонность его страстей неоспоримы. Он думает поставить себя рядом с Александром Македонским и Тамерланом, но тогда ему придется за себя покраснеть. Султан будет побеждать, но только потому, что силы османов, которыми он предводительствует, всегда намного многочисленнее войск его противников. Победы Мехмеда никогда не перейдут Евфрат и Адриатическое море, и пусть он хотя бы справится с иоанитскими рыцарями и персами, прежде чем прорвется через Скандербег и Дунай.

Они сидели и спокойно беседовали о судьбах Европы – князь Влад, которому предстояло еще вернуться в Валахию господарем, и князь Эней Сильвий, чиновник австрийского двора, и никто тогда не мог предположить, что всего через несколько лет эти два человека смогут остановить неостановимый поток Мехмеда II на Европу, и звать их тогда будут совсем по-другому – Влад III Дракула и римский папа Пий II.

Мы спокойно и без приключений проплыли по Дунаю до самой Вены, где распрощались с Энеем Сильвием, договорившись помогать друг другу. Об этом я еще расскажу в своем месте. Известие о гибели одной и появлении другой империи всколыхнуло Европу небывалой новостью, и всем пока было не до грабежей на большой дороге. Доставив Сильвия в целости и сохранности домой, мы вернулись в Хуст-на-Тисе привычным путем и были с восторгом встречены родными и близкими и всей нашей пока еще не полной тысячей, которой нам было о чем рассказать. Опыт осады Константинополя мы изучали несколько месяцев и сделали много полезных выводов для будущего Валахии. Влад с моим участием написал Хуньяди о своей торговой поездке, помня о его советнике при Мехмеде II, и наше удивительное путешествие в Константинополь не вызвало никакого гнева у регента Венгрии, которому было не до того. Пять бочонков с золотом были надежно укрыты в потайном ходе первого Дракона, и до возвращения в Тырговиште оставалось три долгих и коротких года.

Осенью 1453 года до Хуста дошли речи Мехмеда Завоевателя о новом мировом порядке, устанавливать который он собирался от Дуная: «Наша власть требует, чтобы любая земля, на которую наступил конь султана, навечно вошла в нашу империю. Силу государям дает не корона и золото, а меч и железо».

Мехмед хотел завоевать весь мир, в котором должны быть один правитель, один язык и одна вера. Сразу же после захвата Константинополя, ставшего Стамбулом, Османская империя начала подготовку вторжения в Европу. Османы не воевали холодной зимой, но уже весной 1454 года огромное турецкое войско во главе с султаном отправилось за Дунай добивать северную Сербию, в которой правил Джордже Бранкович, в 1444 году спасший войско Мурада II от разгрома под Варной, не пропустив на помощь Владиславу III и Хуньяди армию албанского князя Скандербега.

Бранкович получил заслуженное возмездие за свое предательство, а османов перед венгерскими землями на Дунае с трудом остановило объединенное войско Яна Хуньяди.

Наши воины в этот поход не ходили. Регент обоснованно боялся, что после ухода его войск к Дунаю Казимир Ягеллончик попытается захватить не только Варецкий перевал, но и все Предкарпатье с Унгваром и Мункачем. Венгерские гарнизоны из карпатских замков ушли на юг, наша валашская тысяча заняла их места, и Хуньяди личным письмом очень просил Влада удержать польские хоругви от удара в его тыл. Это было очень откровенное и дружеское письмо, на которое Влад открыто ответил, что князь Ян может не волноваться за Карпаты, которые мы удержим любой ценой и несмотря ни на что.