– Мистер Тесла? – обратился я к нему. – Менязовут Руперт Энджер. Не припомните ли вы… нашу переписку? Я писал вам изАнглии.

– В Англии у меня знакомых нет! – Он уставилсякуда-то мне за спину, словно прикидывая в уме, сколько еще англичан я привел ссобой. – Повторите-ка ваше имя, любезнейший.

– Руперт Энджер. Я присутствовал на вашем выступлении вЛондоне и чрезвычайно заинтересовался…

– Вы – иллюзионист? Тот самый, кем увлекается мистерЭлли?

– Совершенно верно, я иллюзионист, – подтвердил я,хотя в тот момент значение второго вопроса от меня ускользнуло.

– Можете войти!

Первых впечатлений при встрече с ним было не перечесть, иконечно же, они только усилились, когда я провел с ним еще несколько часов. Апока я обратил внимание прежде всего на его лицо – худое, умное и не лишенноеприятности, с высокими славянскими скулами. Мне запомнились его тонкие усики ижидкие волосы, расчесанные на прямой пробор. Видимо, он не особенно следит засвоей внешностью: так выглядит человек, который всего себя отдает работе иложится спать только под угрозой полнейшего изнеможения.

Тесла наделен незаурядной памятью. Как только я емупредставился, он вспомнил не только содержание коротких посланий, которыми мыобменялись сравнительно недавно, но и текст моего письма восьмилетней давности,в котором я запрашивал копию его лекции.

В лаборатории он познакомил меня со своим ассистентом,мистером Элли. Оказывается, в жизни Теслы этот своеобразный человек выступаетво множестве ипостасей – от соавтора и единомышленника до слуги и компаньона.Мистер Элли заявил, что восхищается моим творчеством! В 1893 году он побывал намоем выступлении в Канзас-Сити и теперь лаконично, но с полным знанием делавысказал кое-какие суждения о магии. Похоже, кроме них двоих, в лабораторииникого нет. Дружат они только с аппаратурой, коей здесь видимо-невидимо. Янарочно пишу о ней почти как об одушевленной сущности, потому что Тесла,запросто рассуждая о приборах, словно угадывает их мысли и желания. Вчера я самслышал, как он говорил, обращаясь к Элли:

– Он чует, что скоро будет гроза.

А потом еще:

– Сдается мне, он хочет, чтобы мы попробовали ещеразок.

Мое присутствие, похоже, нисколько не тяготило Теслу;первоначальная враждебность, с которой он встретил меня у входа, развеялась безследа и ни разу не проявилась в нашем дальнейшем общении. Он объявил, что у нихс Элли запланирован обеденный перерыв, и мы втроем сели за простой, но сытныйленч, для которого Элли принес все необходимое из какой-то боковой комнаты.Тесла сидел в некотором отдалении от нас, и я отметил его привередливость: онвнимательно изучал каждый кусочек, прежде чем отправить его в рот, и отвергалпрактически каждый второй. Едва проглотив пережеванную пищу, он сразу вытиралруки и прикладывал к губам маленькую салфетку. Прежде чем снова присоединитьсяк нам с Элли, он вынес остатки своей трапезы в мусорное ведро на улице, потомтщательно вымыл и досуха вытер свою посуду и запер ее в шкафчике.

Затем Тесла подробнейшим образом расспросил меня оприменении электричества в Британии: насколько широко оно распространено,каковы долгосрочные планы британского правительства в области выработки ипередачи энергии, ожидаемые способы передачи и возможности использования. Ксчастью, перед отъездом из Англии я выполнил «домашнюю работу» по темесегодняшнего обсуждения, поскольку готовился к этой встрече с Теслой, и могподдерживать разговор как достаточно осведомленный собеседник, что он, надодумать, оценил. Ему было особенно приятно узнать, что многие британскиепредприниматели, в отличие от своих американских собратьев, оказываютпредпочтение его многофазной системе.

– В ряде городов до сих пор держатся за системуЭдисона, – проворчал он и пустился в технический разбор изъянов, присущихметодам его соперника.

Я чувствовал, что прежде он уже много раз повторял этирассуждения перед специалистами, которые гораздо лучше меня способны понять егорезоны. Суть его недовольства сводилась к тому, что люди, которые не понимаютпреимуществ его системы переменного тока, теряют массу времени и возможностей.В этом вопросе, а также в нескольких других, имеющих отношение к его работе, онпроизводил впечатление человека малоприятного и скучного, но в другие моментыказался мне обаятельным и остроумным.

В конце концов его вопросы коснулись и моей персоны: ониотносились к моей карьере, моему интересу к электричеству и моим видам наиспользование оного.

Перед отъездом из Англии я для себя решил: если Тесла начнетвыпытывать секреты моих фокусов, то для него, вероятно, я сделаю исключение иоткрою все, к чему он проявит интерес. И это будет правильно. Когда я наблюдалза ним во время его лекции в Лондоне, он вел себя так, словно был моим собратомпо профессии, который так же ликует, изумляя и мистифицируя зрителей, но, вотличие от иллюзиониста, более чем охотно – и даже радостно – делится с публикойсвоими тайнами.

Однако он оказался совсем не любопытным. Почувствовав, чтоуглубляться в эту область бесполезно, я предоставил ему самому направлятьбеседу, и в течение часа, а то и двух он оживленно рассказывал разные истории оконфликтах с Эдисоном, о косности научного сообщества и о своей борьбе сбюрократией; но охотнее всего Тесла говорил о собственных достижениях. Егонынешняя лаборатория существовала в основном на средства, полученные заразработки последних лет. Он установил первый в мире гидрогенераторэлектричества для целого города; электростанция находилась у Ниагарскоговодопада, а городом, которому выпала эта удача, стал Буффало. Можно сказать,Тесла сколотил свое состояние именно на Ниагаре, но, подобно многим людям, накоторых внезапно свалилось богатство, он теперь задумывался, надолго ли хватитэтих средств.

Как можно деликатнее я все время возвращал нашу беседу врусло финансовых дел, ибо это была одна из немногих областей, где наши интересыдействительно совпадали. Конечно, он не стал посвящать меня, человекапостороннего, в подробности своего материального положения, но было очевидно,что денежные вопросы более всех других занимают его мысли. Несколько раз онупомянул Дж. П. Моргана, своего нынешнего спонсора.

Мы не касались непосредственной цели моего визита, но дляэтого будет еще предостаточно времени. Вчера мы просто знакомились инепринужденно беседовали.

До сих пор я почти ничего не сказал о главной особенностиего лаборатории. На протяжении всего обеда и последующего долгого разговора наднами возвышалась Экспериментальная Катушка. В сущности, вся его лаборатория иограничивается этой Катушкой, поскольку там ничего другого нет, если не считатьзаписывающих и калибровочных приборов.

Катушка огромна. Тесла сказал, что ее диаметр превышаетпятьдесят футов, и этому вполне можно поверить. Из-за того что внутренниепомещения лаборатории освещены не слишком ярко, Катушка производит мрачное итаинственное впечатление, – во всяком случае, в то время, когда выключена.Сооруженная вокруг центрального сердечника (каковым служит нижняя частьвысокого металлического шеста, проходящего сквозь крышу и увиденного мною сподъездной дороги), Катушка намотана на многочисленные деревянные иметаллические рейки, и сложность этой намотки возрастает по мере приближения ксердечнику. Будучи профаном, я не мог усмотреть никакого смысла в этойнезнакомой конструкции, весьма напоминавшей какую-то странную клетку. Всеостальное, что находилось поблизости от нее, выглядело случайным и ненужным.Например, в лаборатории стояли простые деревянные стулья, и некоторые из нихбыли придвинуты чуть ли не вплотную к Катушке. Вокруг валялось множествопосторонних предметов: бумаги, инструменты, засохшие объедки и даже грязныйносовой платок. Пока Тесла водил меня вокруг Катушки, я выражал вежливоевосхищение, но ровным счетом ничего не мог понять. Мне было ясно одно: онаспособна использовать или преобразовывать исполинские количества электричества.Необходимая энергия направляется сюда, в гору, из Колорадо-Спрингс; сгорожанами Тесла расплатился тем, что за свой счет установил городскиегенераторы!