– Электричества у меня – хоть отбавляй! –похвалился он в какой-то момент. – И вы, вероятно, не раз в этомубедитесь.

Я спросил, что он имеет в виду.

– Вы заметите, что время от времени городские фонари намгновение тускнеют, а иногда выключаются вовсе. Это означает, что мы работаем!Позвольте, я вам кое-что покажу.

Из ветхого строения, в котором мы находились, он вывел меняна неровный участок земли под открытым небом и вскоре остановился там, гдесклон горы обрывался отвесной стеной. Далеко внизу, в душном мареве, как наладони был виден весь город Колорадо-Спрингс.

– Если вы подниметесь сюда поздно вечером, я вам этопродемонстрирую, – пообещал он. – Одним движением я могу погрузитьвесь город в темноту.

Когда мы двинулись обратно, он повторил:

– Вы непременно должны побывать у меня в ночные часы.Ночь в горах – самое лучшее время. Вы, конечно, уже обратили внимание, чтоздешние места необъятны, но интересными их не назовешь. С одной стороны –ничего, кроме скалистых пиков, с другой – равнина, плоская как лепешка.Вглядываться вниз или вдаль не имеет смысла. Настоящий интерес… наднами! – Жестом он указал на небо. – Никогда прежде я не видел такогопрозрачного воздуха, такого лунного света. А какие здесь грозы! Я и место этовыбрал из-за частых гроз. Вот и сейчас, к слову сказать, надвигается гроза.

Я огляделся по сторонам, ожидая увидеть хорошо знакомоезрелище кучевых облаков, зависших вдали, или же набухшую дождем черную тучу,которая застилает небо перед грозой; однако над нами сияла безоблачнаяголубизна. Воздух также оставался живительно-прозрачным, без малейшего намекана зловещую духоту, которая всегда предшествует ливню.

– Гроза доберется сюда вечером, после семи часов. Чтобыустановить более точное время, нужно посмотреть на мой когерер.

Мы вернулись в лабораторию. По пути я увидел, что РэндиГилпин уже прибыл, но остановил коляску довольно далеко. Он помахал мне, и яответил тем же.

Тесла подвел меня к одному из устройств, которые привлеклимое внимание по дороге в лабораторию:

– Согласно показаниям этого прибора, сейчас грозабушует в районе Сентрал-Сити; это милях в восьмидесяти к северу… Взглянитесюда!

Он указал на ту часть аппарата, которая находилась подувеличительными линзами, и несколько раз постукал пальцем по корпусу. Не сразу,но я все-таки понял, что именно он хотел мне показать: это была крошечнаяискорка, которая проскакивала между двумя металлическими стержнями.

– Если возникает искра, это значит, что приборрегистрирует вспышку молнии, – объяснил Тесла. – Бывает, я у себя влаборатории отмечаю разряд, а раскаты грома доносятся сюда только через час слишним.

Я был близок к тому, чтобы выразить недоверие, но вовремявспомнил, что этот человек занимается чрезвычайно серьезной работой. Он перешелк другому прибору, рядом с когерером, и записал два-три показания. Я последовалза ним.

– Кстати, – произнес он, – мистер Энджер,будьте добры, сегодня вечером, когда увидите первую вспышку молнии, взглянитена часы и отметьте время. По моим расчетам, это должно произойти в промежуткеот семи пятнадцати до семи двадцати.

– Неужели вы добились такой точности?

– Примерно в пределах пяти минут.

– Да ведь на одном этом можно сколотитьсостояние! – воскликнул я.

Подобная перспектива его не заинтересовала.

– Это не главное, – заявил он. – Ведь яэкспериментатор. Для меня важней всего узнать, когда разразится гроза, чтобыпотом найти ей достойное применение. – Он взглянул туда, где дожидалсяГилпин. – Я вижу, вам подали экипаж. Вы ко мне еще приедете?

– Я прибыл в Колорадо-Спрингс с одной-единственнойцелью, – признался я. – Хочу обратиться к вам с деловым предложением.

– Мой опыт подсказывает, что деловое предложение – этолучший вид предложения, – без тени иронии отозвался Тесла. – Жду васпослезавтра.

Он пояснил, что завтра целый день будет занят: ему нужносъездить на вокзал, чтобы забрать новое оборудование.

На этом мы расстались, и Гилпин отвез меня в город.

Я обязан записать, что ровно в 19 часов 19 минут в городебыла видна молния, за которой очень скоро последовал раскат грома. Затемначалась сильнейшая гроза, какой я еще не видел. Рискнув выйти на балкон своегогостиничного номера, я кинул взгляд на вершины Пайкс-Пика в надежде высмотретьлабораторию Теслы, но горы тонули во тьме.

Сегодня Тесла продемонстрировал мне свою Катушку в действии.

Для начала он спросил, крепкие ли у меня нервы, и я ответилутвердительно. Тогда Тесла дал мне в руки железный брусок, прикованный к полудлинной цепью. Он принес большой стеклянный куполообразный сосуд, заполненныйне то дымом, не то газом, и поставил его передо мной на стол. Не выпускаяжелезного бруска из левой руки, по указанию Теслы я положил правую ладонь настеклянную емкость. Вдруг сосуд озарился яркой вспышкой, и я почувствовал, чтокаждый волосок у меня на руке встал дыбом. В тревоге я подался назад, и светтотчас же померк. Заметив добродушную улыбку Теслы, я снова положил руку настекло и не дрогнул, когда жуткая вспышка повторилась.

За этим последовала целая серия подобных экспериментов;некоторые из них я уже видел, когда Тесла демонстрировал их лондонской публике.Исполненный решимости не выказывать беспокойства, я стоически перенесдемонстрацию электрической мощи каждого из приборов. Наконец Тесла спросил, нетли у меня желания посидеть в электрическом поле Экспериментальной Катушки,когда он будет поднимать ее напряжение до двадцати миллионов вольт!

– А это безопасно? – осведомился я, слегкавыдвинув вперед подбородок, будто никакие опасности меня не страшили.

– Даю слово, сэр. Ведь ради таких экспериментов вы комне приехали, не так ли?

– Именно так, – подтвердил я.

Тесла жестом приказал мне сесть на один из деревянныхстульев, и я повиновался. Тут же подошел и мистер Элли, который придвинулдругой стул и уселся рядом со мной. Он протянул мне газету.

– Проверим, сможете ли вы читать при дьявольскомсвете! – предложил он, и они оба хмыкнули.

Я тоже улыбнулся, и Тесла дернул какую-то железную рукоятку.Полыхнул внезапный электрический разряд, сопровождаемый оглушительным треском.Энергия вырвалась из витков провода у меня над головой, раскрываясь наподобиелепестков исполинской смертоносной хризантемы. В оцепенении я наблюдал, какпульсирующие, искристые, плюющиеся огнем молнии сначала изогнулись вверх изазмеились вокруг головной части катушки, а потом устремились вниз, ко мне и кЭлли, словно нацеливаясь на добычу. Элли сидел неподвижно, поэтому и я приказалсебе не шевелиться. И вдруг одна из молний коснулась меня и заметаласьвверх-вниз вдоль моего туловища, словно повторяя его очертания. У меня по кожеснова побежали мурашки, а глаза на мгновение ослепли от яркого света, но приэтом я не ощутил ни боли, ни жжения, ни электрического удара.