только путешественники, но и «деревянные солдаты» из гарнизона, готовые выполнить распоряжения Тамоса. Все были оснащены мечеными доспехами и оружием.

Граф повернулся к ним:

– Что, «деревянные солдаты» настолько неподготовлены, что не могут разбить себе лагерь? Им нужно вытеснять в ночь слабых?

Вперед выступил капитан. Он опустился перед Тамосом на одно колено:

– Нет, ваша светлость, это не так. Но герольд говорит правду. Герцог Райнбек лично подписал указ, согласно которому надлежит гнать всех, кто без разрешения пользуется королевскими стоянками.

Лицо Тамоса осунулось, желваки загуляли снова.

– Моему брату не приходится смотреть крестьянам в глаза, когда он обрекает их на смерть. Но ваши люди смотрели.

Капитан еще ниже склонил голову:

– Да, господин. И Создатель нам судья.

– Довольно! – пролаял Тамос. Он обратился напрямую к солдатам, и его голос плавно возвысился: – Наверно, я не вполне четко изложил мои требования к вашим людям. За это приношу извинения. Но слушайте теперь внимательно, чтобы в дальнейшем не оправдываться неведением. Вы отвечаете за каждого человека в Энджирсе. Это ваши подопечные. Их нельзя выставлять за метки. Нельзя запугивать, обманывать и вымогать у них взятки. Нельзя прикасаться к их женщинам. Меня слышно?

– Да, командир! – дружно гаркнули солдаты.

– Меня слышно?! – выкрикнул Тамос еще раз.

– Да, командир!!! – взревели те.

– Хорошо, – кивнул Тамос. – Ибо того, кто забудет, повесят на площади Предателей в назидание остальным.

Рожер увидел, что Лиша взирает на графа со слезами на глазах. Когда Тамос отвернулся от толпы, она подалась к нему, но он плавно обошел ее и приблизился к Гареду:

– Готовь людей, генерал. На закате мы выдвинемся и будем по пути истреблять демонов.

Гаред ударил себя в грудь:

– Мы скосим их, как траву, ваш-светлость!

Тамос повернулся к Рожеру:

– Несмотря на заверения госпожи Лиши, я не желаю подвергать гостей герцога ненужному риску. Ты сможешь своими чарами не подпускать демонов к каретам?

– Конечно, ваша светлость, – поклонился Рожер.

– Вы, верно, шутите, – вмешался Джасин. – Мы доверим наши жизни этому?..

Тамос показал ему взглядом, что терпение на исходе.

– Этому – кому?

Соловей съежился, и это было прекрасное зрелище. Рожер начал думать, что у него все же есть шанс продвинуться. Если гильдия жонглеров нашепчет о злодействе в нужные уши…

Не удержавшись, он провернул в ране нож.

– Не боись, Воробей. Демоны тебя не тронут. – Он выдал предельно издевательскую улыбку. – Если только я этого не захочу.

Рожер понял, что совершил ошибку, едва договорил фразу, но побелевший Соловей оправдал риск.

Лиша двигалась бочком, стремясь перехватить взгляд Тамоса, но граф отвернулся в другую сторону и зашагал прочь. «Деревянные солдаты» отрезали его от травницы, сомкнувшись сзади. Она немного постояла столбом, после чего поспешила в свою карету.

Лиша смотрела из окна в темноту, и на сей раз Джизелл предпочла оставить ее наедине с мыслями. Позади, на крыше пестрой кареты, стояли Рожер и Кендалл, игравшие на скрипках, тогда как Аманвах и Сиквах слаженно пели с кучерской скамьи.

Вооружившись мечеными очками, Лиша следила за подземниками, которые двигались вдоль созданного барьера. Твари видели караван – тот был слишком велик, чтобы его скрыла даже музыка Рожера, – и сопровождали его в медленном продвижении, но боль отбрасывала их всякий раз, когда они подходили чересчур близко.

Лиша их отлично понимала. Квартет издавал пронзительные нестройные звуки, от которых все сильнее болела голова, и под конец ей пришлось размягчить воск, чтобы заткнуть уши.

Но даже отгородившись от мира, она различала крики и визг, пока лесорубы и «деревянные солдаты» прорубались сквозь своры подземников, которым хватало глупости ступить на дорогу.

Всем помогал квартет Рожера. Те, кто нуждался в передышке, без труда отступали в безопасную зону музыки, а остальным помогали сражаться болезненные звуки, отвлекавшие врага.

Лиша печально смотрела на трупы демонов, сваленные на обочине в ожидании солнца. Только что это были враги, и вопрос стоял о жизни и смерти. Теперь же… теперь они стали батареями, топливом для ее заклинаний. Хорошо бы выделить лесорубов для переправки этого богатства в Лощину, но в Энджирсе понадобится каждая родная душа. Сколько хора пропадало зря!

Через несколько часов после того, как стемнело, они достигли первой стоянки из тех, о которых говорил герцогский герольд. Там столпилась куча беженцев – судя по виду, райзонцев, – и все они сжались при виде каравана. Их меченые столбы стояли беспорядочно, а метки, нарисованные на разбитых повозках, представляли собой огромные, неуклюжие каракули – беженцы надеялись восполнить недостаток мастерства размерами. Они были одеты в потрепанные меха; костры потушили, дабы не привлечь демонов больше, чем могла отпугнуть ненадежная защитная сеть. Многие собирали пожитки, готовые броситься в открытую ночь.

Но тут загремел голос Тамоса:

– Не бойтесь, добрые люди! Я граф Тамос, принц Энджирса и повелитель графства Лощина. Вы под моей защитой. Пожалуйста, оставайтесь за метками. Вам не причинят никакого вреда! У нас есть пища и одеяла, а перед отъездом мы укрепим ваши метки. Если у вас есть раненые, принесите их к нашим травницам. В Лощине вас ждет радушный прием, если вам это угодно.

Народ разгалделся. Некоторые возликовали вразнобой, но другие смотрели недоверчиво, памятуя о встрече с Джасином. Лиша не могла их винить.

Когда караван остановился, Лиша и ее травницы выбрались из карет раньше, чем возницы откинули лесенки. При виде их фартуков с многочисленными карманами народ расслабился. Несколько человек – одни в бинтах, другие хромые или с кашлем – с надеждой в глазах шагнули вперед.

– Мне надо заняться метками, – сказала Лише Джизелл.

– Конечно, – ответила Лиша. – Мы с девочками справимся с парой царапин и чихов.

Но стоило им подойти ближе, как с телег и из-под них высунулись новые головы. Мужчины, женщины и дети всех возрастов. Показавшийся маленьким, лагерь предстал почти сотней человек – больше, чем было во всем караване.

Лиша обратилась к нарисовавшейся рядом Уонде:

– Возьми лук и охраняй периметр, пока я не налажу метки.

– Извиняйте, госпожа, но я должна остаться с вами. Я эту публику не знаю, а вы сами сказали, что метки ненадежны.

Лиша терпеливо на нее посмотрела:

– Дорогуша, я в состоянии несколько минут за себя постоять. Пару приемов знаю.

– Да, – заколебалась Уонда, – но…

Лиша положила руку ей на плечо:

– Ты защитишь меня, защищая их. – Она указала на беженцев – оборванных, голодных, испуганных. – Эти люди месяцами жили в опасности, Уонда. Пожалуйста, обеспечь им ради меня покой.

– Да, госпожа. – Уонда неуклюже, как всегда, поклонилась и пошла прочь, расстегивая и закатывая рукава, чтобы обнажить воронцовые метки.