— Не окажется, — сухо бросает Рафаэль, игнорируя последний вопрос, а я поднимаю широко распахнутые глаза, ошеломленно рассматривая его лицо.

— Кто я для тебя? — С минуту он прожигает меня пристальным взором. — Прошу, ответь мне.

— Идем, Сола, тебе нужно выпить таблетки. — Росси отстраняется и стремительно покидает душевую.

— А если я откажусь? — выпаливаю ему в спину и останавливаюсь, едва не врезавшись в него лицом.

— Если ты умная девочка, — Рафаэль поворачивается ко мне, — то сделаешь все, что я тебе скажу.

— Допустим, я не умная, — упрямлюсь, встречая черный непроницаемый взгляд, который от моего поведения становится все тяжелее. Но меня злит, что он не отвечает на мои вопросы, что так яро желает после каждого секса напичкать меня таблетками. Я, конечно, и сама не планирую беременность, но его инициатива обезопасить меня жутко раздражает. — Переживаешь, что я забеременею? Или боишься, что от тебя залетит безродная нищенка из России?

Безучастное лицо не выказывает ни одной эмоции, и он молча оставляет меня одну со всеми моими вопросами. Ну, вот и все. Потрахались и хватит. Росси вновь принимает обличие мудака. Рядом с ним состояния счастья так эфемерно. Вот я воздушное облачко, а вот уже — исчадие Ада, мечтающее сварить этого мерзавца в котле.

Погруженная в невеселые мысли, я заворачиваюсь в полотенце и присаживаюсь на край столешницы.

— Picina, — доносится из спальни голос Женевры.

Не задерживаясь ни на минуту, я спрыгиваю и направляюсь к ней.

— Здравствуй, Женевра.

— Ах, вот ты где, милая! — Женщина вперевалочку следует ко мне с подносом в руках. — Тут твой завтрак и таблетки, что велел выпить синьор Росси. — Она все переставляет на стол. Я недовольно вздыхаю. Велел он! Я и сама не горю желанием иметь детей, тем более от него. — Выпей, деточка, не зли синьора.

— Выпью-выпью, Женевра.

— Вот и умница. На обед будет фрутти ди маре[1], так что нагуливай аппетит. Твоя худоба меня до инфаркта доведет, — ворчит она себе под нос и покидает комнату.

Выпиваю кофе и заталкиваю в себя одно бискотти[2] с мягким миндальным вкусом, но тот факт, что по утрам я обычно не завтракаю, не позволяет в полной мере насладиться пряным вкусом печенья. Выпив таблетки, я натягиваю на себя тонкий шелковый сарафан в нюдовом оттенке и плюхаюсь на кровать, раскинув руки и ноги, словно морская звезда.

Легкий завтрак и приятная забота экономки незаметно уняли мое раздражение. Правда, спустя пару часов оно сменяется смятением. Больше не хочется сидеть в комнате. Набравшись смелости, я решаюсь покинуть уже порядком надоевшие четыре стены и направиться на поиски Росси. На данный момент единственное мое желание — просто поговорить с ним.

Но, не успев перешагнуть порог, я натыкаюсь на своего верного лысого спутника. Не в силах сдержаться, закатываю глаза.

— Мне нужен синьор Росси.

— Босс ожидает вас в кабинете.

— Даже так? Он что, теперь и за моими мыслями следит?

— Синьор не любит ждать. Идите, синьорина.

А я не люблю, когда мне отдают приказы. Но эту шпильку я оставляю при себе. Пробежав пару-тройку лестничных пролетов, я, наконец, добираюсь до его кабинета. Сдерживаю порыв ворваться без предупреждения и тихо стучу в дверь, прежде чем отворить ее.

Правда, когда захожу, меня встречает лишь тишина. Рафаэля нет. Что ж, подождем. Раз он сам желал встречи со мной и распорядился, чтобы я пришла, значит, вернется, и тогда мы поговорим.

Я бесцеремонно устраиваюсь в хозяйском кресле и откидываюсь на спинку, снова осматривая его темное пристанище. Минуту. Две. Пять. Десять. Сижу в безмолвном ожидании. Сама не замечаю, как от давящей скуки начинаю рыскать по громадным ящикам стола. Замираю, когда нахожу старую потрепанную книгу. Аккуратно беру ее в руки и открываю. «Маленький принц». Первое печатное издание.

— Твою мать… — ворчу себе под нос, когда из книжки разлетаются листки.

Тут же начинаю их судорожно собирать и среди выпавших страниц натыкаюсь на корявый детский рисунок. Не могу разобрать, что юный художник хотел изобразить, но поспешно кладу его на место. Времени рассматривать нет. Если сейчас зайдет Рафаэль и увидит меня за порчей раритетной книги, думаю, что так и останусь стоять на коленях. Но, когда вкладываю последнюю страницу, замечаю на форзаце надпись. Не могу ее прочитать, так как она на итальянском яльозыке. И только имя врезается в память. Джиа. То же самое я прочла у него на груди.

В голове не укладывается: «Маленький принц» в столе у дьявола. Не думала, что он вообще читает. Просто парадокс какой-то. Погруженная в свои мысли, я, по всей видимости, путаю ящики, и открываю совершенно другой. От его содержимого по телу пробегает табун колючих мурашек, которые собираются на затылке и будто стягивают волосы в тугой узел.

Перед глазами мои фотографии. Много. Разного периода моей жизни. Даже детские.

— Что за хрень?

Медленно кладу книгу на стол и начинаю рассматривать свои снимки. Но вскоре, услышав шум приближающихся шагов, поспешно все убираю на место и вскакиваю из-за стола.

— Синьорина Гроссу, — в дверном проеме появляется мой лысый надсмотрщик, — у Синьора Росси изменились планы, он не сможет уделить вам время.

— Вот как. — Стараюсь скрыть свое волнение. — Ладно, тогда я позвоню ему. Так даже лучше. — Вздергиваю подбородок и, облегченно выдохнув, следую к двери.

— Не стоит его беспокоить, — останавливает меня строгий мужской голос, когда я прохожу мимо Балдо. Вопрошающе поднимаю брови и жду хоть какого-то пояснения. — Важные переговоры. Дождитесь его возвращения.

Поджимаю губы.

— Ладно, — безразлично соглашаюсь, и с еле скрываемым желанием покидаю кабинет.

— Синьорина Гроссу, — окликает мистер Зануда, заставляя меня обернуться и встретиться с его каменным лицом, — и это не просьба.

— Что-то еще? — интересуюсь с притворной вежливостью.

— Хорошего дня, синьорина. — Балдо уважительно кивает и закрывает дверь в кабинет.

Прощаюсь с ним легкой улыбкой и стремительно несусь к себе в комнату. От тревожных мыслей голова кругом, а горло сдавливает комок, что с каждой секундой только растет. Сглатываю и вдыхаю большой глоток воздуха, но он застревает в глотке, так и не достигнув легких. Прислоняюсь спиной к стене в попытке остановить панику. Спокойно, Рокси. Дыши. Это недоразумение. Наверняка у Рафаэля есть объяснение этому фотоархиву. Вот только как спросить его об этом? Ведь, если он узнает, что я рылась в его вещах, навряд ли похвалит меня за это. Сердце сжимается в груди, так что даже вдохнуть больно.

Остаток дня я провожу в своей комнате, боясь, что меня могут увидеть в таком взвинченном состоянии. Кусок в горло не лезет, и Женевре приходится чуть ли не с ложечки кормить взрослую девицу. А меня воротит от всего. Хочется побыть одной. Сердце раз за разом пускается вскачь, когда в голову закрадывается мысль, что этот мужчина всю жизнь следил за мной. Господи, там есть фотографии с моего первого выступления, которых нет даже в моем фотоальбоме, потому что в то время у бабушки не было денег на фотоаппарат.