Наконец белохвостые побеждают. Противники сдаются в плен.

* * *

Юля не спала. Она выспалась днем – неразговорчивый серый орлан приносил ей еду, – а теперь сидела на кровати, забившись в угол и обхватив руками колени. Юля слышала, что в коридорах происходит какая-то возня. С улицы тоже долетали птичьи крики и хлопанье крыльев, но окошко располагалось слишком высоко. Впрочем, прищурилась Юля, если сдвинуть кровать и подпрыгнуть…

Она вскочила – действие всегда лучше ожидания, – навалилась на железную спинку кровати всем телом и сдвинула тяжелую, как бочка с водой, кровать. Еще пара рывков – и кровать точно под окном. Юля влезла на нее, подняла руки, прыжок… Пальцы цепко ухватили толстые металлические прутья. Теперь только упереться в стену ногами, подтянуться… Юля вскарабкалась на высокий подоконник. Спасибо доброму человеку, сделавшему тут подоконники. Сидеть, поджав коленки, было вполне удобно. А о спуске Юля подумает позже.

Этаж, на котором находилась камера, был вторым – собственно, их всего было три, но очень высоких. Ярко светила луна, тускло горели фонари во дворе, и как раз на уровне Юлиного окна происходил воздушный бой. Как дерутся орланы, Юле видеть не доводилось. И кто на чьей стороне – тоже было неясно. Вон те, белоголовые, вроде юниор-полицейские. А серые – мрачные птички, притащившие ее сюда. Но кто тогда белохвостые? Раз дерутся с серыми, значит, против них. А следовательно – хорошие. Но они сражаются и с юниор-полицейскими! А юниор-полицейские, всегда говорила Ирина Андреевна, должны защищать детей. Ну и кому тогда верить?

Но в следующую секунду ей стало не до расстановки орланских сил. Звуки боя, доносившиеся из коридора, приблизились к самой двери. Вцепившись в прутья мертвой хваткой, словно пойманный в клетку зверек, Юля обернулась.

«Если вломятся сюда, если враг, я… я… брошусь прямо сверху и… и… исцарапаю! Главное, не отпускать его сразу, чтоб не успел опомниться!»

Возня за дверью усилилась, послышался глухой удар, стук…

Юля приготовилась к прыжку. Сердце бешено колотилось.

Повернулся ключ в замке, дверь резко распахнулась и ударилась о стену. Сквозняк.

На пороге стоял комиссар полиции. Только форма его была совершенно другой: белой с серым, да еще украшена серебряным шнуром. Но, к сожалению, его красивый наряд был заляпан красным сверху донизу. Одну руку комиссар прижимал к боку, из-под пальцев проступала кровь.

Сначала он посмотрел на пустую кровать, стоящую посреди камеры. Потом поднял голову и встретился взглядом с Юлей. Усмехнулся.

– Слезай, – сказал он устало. – Сможешь?

Юля отчаянно замотала головой. Комиссар понял это по-своему.

– Хорошо, сейчас я сниму тебя.

И сделал шаг по направлению к кровати.

– Не подходите! – закричала Юля. – А то я вас исцарапаю!

В первую секунду Антон остолбенел. Потом привалился спиной к стене и захохотал. Правда, смеялся недолго: силы таяли с каждой минутой.

– Меня-то за что? – спросил он укоризненно. – Я же друг.

– Откуда я знаю! – чуть не плача, закричала Юля. – Ваши там с белыми дерутся, и серые – тоже с белыми! Кто тут друг?!

– Резонно, – кивнул комиссар.

К счастью, в это время в камеру влетел Виталик.

– Юлька! Куда забралась… Не бойся, мы пришли.

Юля успокоилась, и Виталик, встав на кровать, помог ей спуститься.

– Вас надо перевязать! – деловито кивнула она на рану комиссара. – А то кровью истечете.

– Спасибо, само остановится.

Про себя Антон подумал, что надо бы поскорее обернуться. Стоит лишь стать орланом, и рана начнет затягиваться.

Но сил на трансформацию не было. Сейчас – не было. Совсем.

«Если брошусь на пол, могу не подняться, – размышлял комиссар. – Буду лежать, как мешок с костями. На глазах у своего уно. И у ребенка, что еще хуже».

Тут он заметил, что Юля внимательно смотрит на него. Вернее, куда-то внутрь его.

– Само не остановится, – сказала она. – Вы сейчас упадете. Виталик, помоги!

Они вдвоем, поддерживая комиссара, у которого страшно кружилась голова от кровопотери, довели его до кровати, и он буквально рухнул на нее, привалившись к спинке. Запрокинул голову и закрыл глаза.

– Гоблинский гоблин, – прошептал Виталик.

– Рви простыню на полосы, – не глядя на него, вдруг сказала Юля. – Или разрежь.

Сообразив, Виталик вынул кортик из ножен комиссара. И принялся кромсать простыню с кровати на бинты.

А Юля в это время наложила обе свои ладони прямо на рану в правом боку.

– Я не знаю, что это, – прошептала она. – Но я это вижу.

Она видела сейчас совершенно то же, что и в недавнем сне. Внутри комиссара словно была паутина. Нет, не так. Он сам был паутиной. И эта паутина была порвана. Но ее можно было починить, и сделать это требовалось очень быстро.

Юля попробовала подвигать руками, чуть шевельнула пальцами. Паутина сместилась, приблизившись рваным краем. Юля словно подгребла поврежденный кусок, дотронулась. Почувствовала – пульсирует. Живое. Очень хочет жить. И будет жить! Только ему надо помочь. Она нашла кончики оборванных нитей, захватила и потащила, словно стягивая вышивку.

– Нет, так некрасиво, – поняла Юля и чуть ослабила натяжение.

Попробовала вытянуть кончик. Нить стала длиннее, подалась легко. Теперь можно было завязать узелок. И еще один.

Тем временем Виталик, соорудив повязку из нескольких слоев простыни, разрезал на комиссаре мундир, чтобы приложить ткань к ране.

– Ух ты! Вроде и не течет почти… Это ты сделала? Как ты это сделала?

– Я не знаю, но… Я что-то вижу внутри.

Юля постеснялась сказать: «Я вижу вышивку, похожую на паутину, и ее можно починить». Что подумал бы Виталик? Решил бы, что она все придумала.

– А ты можешь совсем остановить кровь?

– Не знаю. Клади простыню и держи. Я попробую.

Виталик не мешал. Юля положила руки прямо поверх его рук. Паутина комиссара вновь засияла. Место повреждения было хорошо видно, но дальше рваться не будет, – Юля откуда-то знала это.

– Надо теперь заштопать дырочку. – Она не заметила, что говорит вслух.

– Что? – удивился Виталик.

– Ничего. Оторви еще полос, привязать простыню.

Ей просто надо было отвлечь его чем-то, чтобы не задавал вопросов.

Виталик вновь занялся простыней, а Юля приступила к штопке. Нити удлиняются сами, поняла она, надо только осторожно вытаскивать их изнутри. Где-то там, в глубине, их много. Может быть, там целый клубок. А еще можно вообразить, что сжимаешь пальцами иголочку, и положить стежки. Раз-раз-раз! И теперь поперек, между них – другие. Вот и решетка готова. Кровь больше не течет.