– Соискатели на должность появлялись? – строго спросил Элор. – Должны же были найтись соискатели!

– Простите, но соискателей не было.

– Так разошлите больше объявлений о поиске сотрудника!

– Хорошо, разошлю, – послушно согласился мужчина. – Сколько надо, столько и разошлю. Как вам будет угодно.

– Элор, мисс Анисия хороший заведующий хозяйством, – попытался возразить принц Арендар.

– Она женщина и пожилая! А если на Академию снова нападут? Так что пусть рассылают объявления, что Академии драконов срочно требуется заведующий хозяйством. Средних лет мужчина. Сильный. Терпеливый.

– Так и напишу, – уныло согласился наш покладистый собеседник.

И в этот раз в его голосе ярче проявилось… нечто странное.

Додумать, разобраться мне не дала мисс Анисия, именно в этот момент вошедшая в кабинет.

Увидев нас, она резко побледнела и остолбенела. Так что, полагаю, про компетенцию она не в порыве наглости сказала, а вежливо напомнила. Хотя… мало ли что с людьми власть делает.

– Вы возвращаетесь к должности коменданта женского общежития, – отчеканил Элор.

Мисс Анисия нервно мотнула седой головой. Она боялась, но держалась на гордости или силе воли. Губы побелели от напряжения.

– Возвращаетесь, – повторил Элор.

– Нет. Совмещаю. Но не возвращаюсь, – пролепетала мисс Анисия, крепче стискивая папку с документами. – В-вы не можете меня отстранить, я уточняла…

– У кого? – глухо прорычал Элор.

Папка с документами дрогнула, чуть не вывалилась, но мисс Анисия успела её перехватить. Дрожащей рукой она залезла за пазуху накидки и вытащила оттуда сложенный вчетверо лист. Протянула.

Элор выхватил бумажку и развернул. Его желваки заходили от напряжения. Я зашла ему за спину и выглянула из-за плеча.

В руках Элора было назначение мисс Анисии заведующей хозяйством Академии с совмещением этой должности с должностью коменданта женского общежития на время поиска замены.

Подписанное соректором Дегоном.

Одиннадцать дней назад. Это ещё до попадания Валерии в лечебный кокон.

Принц Арендар, читавший из-за другого плеча, довольно хмыкнул, хлопнул в ладоши и заявил:

– Ладно, я пошёл. Надо готовиться к пробуждению Леры!

Покидая кабинет, он даже песенку насвистывал. Вот ведь сама непосредственность! И ни капли угрызений совести за то, что выставил нас идиотами! Правда, мы сами виноваты: не уследили, не проверили. Я слишком увлеклась расследованием, привыкла, что в ИСБ мы вдвоём командуем, а Элор…

Элор глубоко и медленно дышал. Дыхнул на бумажку пламенем, но она не занялась – Дегон позаботился и о таком развитии событий.

Я же повернулась к пожилому мужчине:

– Зачем вы приняли моё назначение на должность, оно же бессмысленно?

– Вы дракон, – удивлённо отозвался мужчина. – Если вам хочется подписывать что-то, а потом отменять, кто же вам возражать станет? Бумаги у нас много, мисс Анисия новую партию заказала…

Скрипнув зубами, Элор бросил документ мисс Анисии в руки и глухо сказал:

– Если умрёшь на этой должности – это будет не моя вина и не моя ответственность.

Несчастная женщина побледнела ещё больше. Я приготовилась ловить её при падении в обморок, но она устояла, только попятилась от Элора, вокруг которого стала уплотняться магия.

Он злился, но назначение на должности было приоритетным правом соректора Дегона, и Элор не мог этого изменить, если только обвинить мисс Анисию в пособничестве Культу, но он ни за что не станет этого делать.

Я догнала Элора. Его шаги гулко отдавались в коридоре, распугивая потенциальных желающих выглянуть сюда.

Накрыв нас пологом звукоизоляционной защиты, я призналась:

– Мне кажется, Дегон над нами просто издевается. Из драконьей вредности мешает работать и по-настоящему управлять Академией. Может, он и сидит в сокровищнице, но у него есть Эзалон, есть доступ к магическому кристаллу. Дегон не может нас выгнать, но рассеять наши усилия на всякую ерунду – вполне. И смотри, без заведующего хозяйством он Академию не оставил. Мне кажется, если мы ничего не станем делать – он будет выполнять всю свою работу и даже нашу. Потому что он любит Академию.

Элор не отвечал.

Он остановился возле своего кабинета и повернулся ко мне:

– Ты не должен был подписывать этот документ, – произнёс грустно… разочарованно. – А если подписал – я не должен был узнавать об этом от посторонних.

Я склонила голову. На сердце было тяжело. Неприятно. Я понимала обиду Элора. Хотела что-нибудь ответить, но прежде, чем нашла слова, Элор вошёл к себе и закрыл передо мной дверь.

В коридоре стало тихо. Горечь разливалась в груди.

Дверь вдруг открылась.

– А знаешь, что самое плохое? – нервно спросил Элор. – Самое плохое то, что я даже злиться на тебя толком не могу. Ты лжёшь мне. Всегда себе на уме. Можешь предать. А я не могу на тебя злиться. Выгнать бы – а не могу. Ты… ты…

Сверкнув на меня болезненным взглядом, он захлопнул дверь.

Ещё через мгновение снова открыл, схватил меня за руку и потянул внутрь. Я рефлекторно упёрлась, но в спину ударил ветер, и меня втолкнуло в сине-серебряный кабинет. Элор придавил меня к стене и жадно поцеловал.

Горячие губы Элора обжигают. Кончик его языка скользит по моим зубам, проникает в рот, захватывая мой язык. А руки – руки скользят по бёдрам, стискивают, тянут к себе, и он прижимает меня к стене. Сквозь слои одежды чётко ощущается выпуклость в его паху. Элор вжимается в меня, позволяя острее ощутить, как сильно он меня хочет. Пляска языков прерывается, Элор скользит поцелуями по моему подбородку, шее, лижет за ухом и урчит.

С треском и цоканьем разлетаются в стороны пуговицы мундиров, мы прижимаемся друг к другу – жарко, судорожно. Крылья Элора распахиваются, накрывают нас своей тенью. И мои крылья тоже рвутся наружу от всех этих прикосновений, желаний, его близости.

Элор заглядывает мне в лицо. Его губы раскраснелись от поцелуев, на щеках играет румянец. Он улыбается… и вдруг вздрагивает.

Судорога пробегает по его телу, и румянец сходит с вытянувшегося лица, кожа бледнеет, становится какой-то восковой, глаза тускнеют. Элор пошатывается. Из его груди торчит остриё, и алая кровь струится по животу, капает на пояс, пропитывает штаны, разливается по полу нескончаемым потоком.

Холод охватывает меня. К горлу подкатывает тошнота. И голова взрывается от боли.

Я кричала. Металась по постели и кричала. Понимала, что уже не сплю, но не могла вернуть контроль над извивающимся телом.