Его интонации были как пощёчина. Гнев отступил, оставив всё ту же неизбывную, опостылевшую тоску, от которой я никак не могла избавиться, выгрызающую меня изнутри.

Обессилено склонив голову, я попросила:

– Прости. Я не хочу искать никого другого.

Он судорожно вдохнул. Я понимала, что ему тоже больно. Пусть он не мог чувствовать меня так же хорошо, как другой менталист или избранный, но он видел, что мне плохо, и это его ранило. Как и невозможность, неспособность мне помочь.

Я его понимала.

Стыд и страх подтолкнули меня вперёд. Каменная крошка заскрипела под чешуйками на ладонях. Я приближалась к сидящему Дариону медленно, в ярком свете сфер отчётливо видела, как расширяются его зрачки, тесня огромные радужки. Я ощущала его дыхание. И запах. Тепло амулета, скрывающего его чувства непроницаемой пеленой.

Он смотрел так пристально…

– У тебя… две чешуйки… бронированные, Ри.

Я растерянно моргнула. Дарион потянулся ко мне руками, его большие пальцы нежно скользнули по скулам, действительно покрытым чешуёй. Очертили две чешуйки.

Бронированная чешуя… Для обычного дракона её появление – праздничный день. Семья собирается, готовит угощение, чествует молодого дракона или драконессу, поздравляя с этим этапом взросления. Виновника торжества целуют, обнимают, дарят подарки.

– Хочешь отметить это со мной? – Дарион смотрел мне в лицо и поглаживал бронированные чешуйки, а я даже не хотела в зеркало на них взглянуть.

Ещё одно напоминание о моём одиночестве.

Когда я полностью обрасту бронированной чешуёй, можно будет сразиться с Неспящими.

Я ближе к ним на целых две чешуйки.

Усталость придавила меня так сильно, что я склонилась и уткнулась лбом в бедро Дариона. Тепло его магии снова окутало меня, но моё бессилие не было физическим. Я внутри была больна, пуста и неполноценна.

– Я просто хочу поспать, – прошептала я. – Спать, и чтобы никто меня не дёргал. Чтобы никто не пришёл стучать в дверь.

Сердце ёкнуло, и я поспешно исправила пожелание: только бы не настал день, когда Элор не сможет стучать в мою дверь, потому что мёртв.

От слабости закружилась голова.

– У меня в комнате рядом с кабинетом можно поспать. Там магическая и звукоизоляция, экранировано от воздействий. Отнести тебя туда?

– Я дойду.

Но Дарион всё равно подхватил меня на руки. Его побитый голем открыл в стене зала потайную дверь, и мы шагнули в сумрак коридора.

«Какая же я слабая, омерзительно слабая», – только сил слезть с рук Дариона не хватало.

В темноте он уложил меня на узкую кровать и поцеловал в лоб.

– Ты ледяная, – прошептал Дарион.

– Пожалуйста, не сиди рядом со мной. Не стереги мой сон.

– Почему? – он гладил меня по волосам, и его дыхание казалось горячим, как у Элора. – Мне кажется, сейчас тебе особенно нужно, чтобы кто-то был рядом.

Мне не хотелось ничего объяснять, и я просто сжала его руку:

– Пожалуйста. Дай мне справиться с этим самой.

Он очень тяжело вздохнул. И в голосе его прозвучало разочарование:

– Когда же ты поймёшь, что тебе не надо справляться со всем этим самой… Знаешь, я доверяю Эзалону, уверен, он сохранит твой секрет. Он тоже менталист. Хочешь с ним поговорить? Просто пообщаться по-свойски. Он может тебя понять. Он тоже… вы с ним похожи. Вы могли бы найти общий язык.

Другой менталист… соблазн был так велик! Ведь скоро мне, возможно, не придётся больше скрывать свою личность, так что, поговорив с ним, я не сильно бы рисковала, но… страх победил.

– Нет.

Дарион снова вздохнул. И пусть я не могла ментально проверить его чувства, в темноте не видела его лица, я знала, что его тоже тяготит бессилие. Бессилие мне помочь.

Но желание мне помочь уже сгубило брата, не погубит ли оно и Дариона?

Мне постоянно снился Элор и поглощающая его тьма. Стоило только сомкнуть глаза – и начиналось это. Я просыпалась. Говорила себе, что это кошмар, засыпала удивительно быстро и опять проваливалась в нескончаемый ужас.

В конце концов решила больше не закрывать глаза. Смотрела в темноту и выполняла простейшие упражнения: позволяла сознанию выходить за пределы тела и осязать комнату (здесь была одна дверь, кровать, стеллажи со старыми книгами и маленький голем в углу), концентрировала её в какой-нибудь своей части. Снова позволяла сознанию расшириться, а потом уплотняла его на поверхности кожи, создавая щит.

А ещё я вспоминала дедушку и отца.

Их уроки.

Пробуждала в памяти их поблёкшие образы.

Словно бы это они говорили мне, как направлять сознание и силу.

И постепенно удушающая паника отступала.

Моё уединение нарушил Дарион. Он приоткрыл дверь, впустив в комнатку немного света, показавшего её скромную обстановку.

– Я не сплю, – призналась я тихо.

Войдя внутрь, Дарион закрыл за собой дверь, снова возвращая тьму. Но почти сразу под потолком загорелась тусклая магическая сфера. Он приподнял мои ноги и сел на кровать, устроив их себе на колени.

– Прости, что подарок скромный, но я не ожидал, что бронированная чешуя появится так скоро. – Дарион протянул мне небольшую коробочку. – Поздравляю.

– Спасибо, – я взяла коробочку и зажмурилась, когда он прижался губами к тыльной стороне моей ладони. – Спасибо, что ты есть.

Затягивать не стала, приоткрыла крышку. Это был небольшой платиновый медальон с крышкой в виде цветка. В центре изящных лепестков поблескивал жёлтый камень сердцевины.

Он выглядел женским, и я немного растерялась: зачем мне такое?

А Дарион следил за моей реакцией, и я улыбнулась, снова благодаря.

– Когда-нибудь ты сможешь носить его открыто, – пояснил Дарион, словно уловив моё недоумение. Он погладил меня по ноге. – И прости, что спрашиваю о службе, но… Ты знаешь что-нибудь о планах Аранских на отбор Арена? Не слышала о задумках на случай неудачи? Например, от Элора…

Меня настолько удивил вопрос, что я лишь краем сознания отметила странные интонации на имени Элора.

– Дарион, о чём ты?

Его тяжкий вздох заинтересовал ещё больше. Поглаживая лепестки медальона, я убрала ноги с колен Дариона и села. Тусклый свет оставлял его тёмные глаза в тени. Я ждала разъяснений, и Дарион заговорил.

– Не собирались ли Аранские… в случае неудачи подделать результаты отбора? Возможно, они рассчитывают, что смогут как-то повлиять на артефакт? Или имитировать его срабатывание? Не появлялись ли у Лина идеи на этот счёт? – Он говорил это всё тихо и довольно спокойно.