В штабе тем временем впервые с начала работы настала тишина. Все шесть доступных локаций охватил огонь, и комната утонула в красно-оранжевом отсвете мониторов.

Губы мисс Кениг задрожали. Слеза скатилась по ее щеке не от осознания проигрыша и потери людей, которых она мысленно похоронила задолго до их гибели, а от понимания: у них нет шансов на победу и не было с самого начала. Ни в этом бою, ни во всей войне. Горгоны были опасны сами по себе, а с пушками их мощь возрастала в разы, и им, в отличие от германцев, были доступны все виды наземного боя.

– Господи… – выдохнула Кениг, сжимая нос чуть выше переносицы. – Всем покинуть штаб. Сейчас же покинуть штаб!

Уговаривать никого, кроме Саши, не пришлось. Он стоял в двух шагах позади Кениг в подозрительном молчании, поглядывая то на экран, то на нее.

– Это касается вас в первую очередь, мистер Клюдер. – Она подошла к своему столу и развернула к себе ноутбук с загруженной программой активации мин. – Нет на мне больше греха. Эти монстры меня опередили. – Кениг грустно ухмыльнулась, занесла палец над кнопкой Enter и взглянула на экран. – Боже, помоги нам.

И нажала на кнопку. Обстановка на всех локациях сохранялась. Кениг нажала вновь, но не заметила никаких изменений. С закипающей яростью она развернулась к Саше и спросила его похолодевшим голосом:

– Что вы сделали?

Саша опустил плечи и приложил руку к перебинтованной шее, пульсирующей от боли. На его осунувшемся лице нельзя было прочитать ни одной эмоции. Только глаза его передавали глубокую скорбь, отдавшуюся в сердце начальницы штаба болезненным теплом, заставившим ее воздержаться от брани.

– Я снизил радиус влияния на мины до ста метров. – Он подошел к ней ближе и положил руку на стол рядом с ноутбуком. – Простите, мисс Кениг. Я так просто не позволю убить моих девочек.

Он медленно закрыл крышку ноутбука.

– Вы сами знаете, что это капля в море. Придется взорвать всю империю, чтобы победить каждого солдата в этих доспехах.

Она облизнула сухие губы и усмехнулась.

– Ваши «девочки» обречены. Вы не вытащите их оттуда. Даже если бы у вас была возможность перебить весь отряд, вы бы элементарно не успели к ним. Когда доедете, их уже и след простынет. Они заберут их и разберут на части, пока не узнают, откуда в них такая мощь. Именно так на их месте я бы и поступила. Прошу, смените настройки.

Саша покачал головой, глядя ей в глаза.

– Вы самый настоящий эгоист. По миру всех пустите ради каких-то безделушек. Вам не понять настоящего страха за людей, в том числе и близких. Готова поклясться, мы для вас, богатейшего человека страны и монарха, всего лишь единицы, которые вы с удовольствием пустите в расход ради личных интересов, таких как эти «девочки»! А знаете что, мистер Клюдер? У меня тоже есть девочка, только она настоящая, моя дочь. Я знаю людей, которые сегодня не дождутся своих дочерей и матерей. Настоящих, понимаете? Я прошу… Я взываю к остаткам вашей совести и благоразумия, если они у вас есть: измените настройки и закончите дело. Не лишайте настоящих людей жизни. Ведь никакими технологиями, в отличие от ваших «девочек», их не вернешь!

Она развернулась и поспешила к выходу. Саша остался один в небольшой комнате со все еще включенным экраном, на котором все по-прежнему полыхало, и ноутбуком, от которого зависели жизни тысяч человек. Он неуверенно открыл его и дрожащими пальцами набрал команду, открывающую настройки. «Радиус действия – 100 метров. Изменить?»

Все внутри у него сжалось от смятения и тревоги.

Саша склонился над экраном и стиснул кулаки до побелевших костяшек и боли от впивающихся в ладонь ногтей. Перед глазами возник Александр, и начался их разговор в темной комнате после событий в пыточной.

– Вероятно, ты испытывал именно это чувство.

Саша не знал, что хуже: когда выбор делают за тебя, когда заставляют сделать его или же когда ты сам берешь на себя тяжесть выбора.

Ни на одной из локаций не было видно ни Астры, ни Анко, и даже некоторые горгоны терялись в тумане и дыму. Порой он жалел о том, что не установил контроль над Астрой и Анко, а позволил, как и другим живым людям, распоряжаться своей жизнью самостоятельно.

«Быть может, они уже мертвы». На мгновение эта мысль дала ему смелости изменить радиус действия, но когда он решался на это, то вспоминал плачущую Анко, обеспокоенную его отъездом и возможной гибелью. Вспомнилось тепло ее тела во время объятий и то странное чувство окрыленности, которое она подарила ему. Сейчас Саша понял, что это было. Нужность. Маленькая причина вернуться живым, потому что тебя ждут и по-настоящему любят таким, какой ты есть. С горькой досадой и легкой улыбкой он вспоминал, как они лежали на его кровати, наслаждаясь мультфильмами, и лица их были такими расслабленными и живыми, что не создай он их сам и не знай он про шарниры, ни за что не принял бы их за роботов. То были довоенные беззаботные деньки, и он принимал все как данность, из которой нельзя извлечь никакой пользы. Сейчас Саша понимал, что в таких простых деньках наедине друг с другом и заключалась настоящая радость. Для него это стало открытием не меньшим, чем возможное доказательство, что искусственная темная материя покончит с мужской болезнью.

Солдаты в горгонах смеялись на закрытой линии, наблюдая за Астрой, отупевшим взглядом окидывающей округу. Анко по-прежнему вырывалась и била ладони горгона себе же во вред.

– Как думаете, – заговорил один из солдат, – может, одного живого робота хватит? Все равно нашим ученым понадобится для исследования мертвый образец.

Услышав это, Астра остолбенела, и страх обжигающим холодом окатил ее тело.

– Нет… – Шепот ее перешел на крик: – Прошу, не надо!

Они молчали. Она знала, что они смеются на закрытой линии, но надежда не переставала бороться с обстоятельствами:

– Умоляю, оставьте ее! Мы пойдем с вами добровольно, только, пожалуйста, не трогайте ее!

Астра вдруг поняла, какую ошибку совершила. После всего увиденного и пережитого ей стоило разгадать истинную природу врагов. Природу, о которой ей рассказывала Анко: им нравились чужие мучения. Ее мольба распаляла их любопытство и желание увидеть ее искаженное страданиями лицо, когда они, прикинувшись глухими к ее мольбам, сделают то, чего она так боялась.

И они сделали. Руки горгона начали сжиматься вокруг головы Анко под ее истошный вопль. Она брыкалась и извивалась, как зверек, напрасно борющийся за свою жизнь.

– Астра! Астра-а-а! Уходи! Уходи-и-и-и! Убегай отсюда!..

Она не смогла бы убежать, даже если бы хотела. Услышав хруст, Астра вскрикнула и разрыдалась. Ноги и руки Анко безжизненно повисли. Горгон разжал руки. Астра подхватила упавшую ей на руки подругу. Уложила ее на землю и села рядом, опустившись на колени. Голова Анко была расколота от переносицы до макушки. Помутневшим взглядом она смотрела перед собой, но будто не видела ничего. Губы ее приоткрылись, и по вискам скатились слезы.