одного из них, разве нет? А ты тащишь его в свою постель.

– Мои люди могут засунуть свое мнение по этому поводу туда, где не светит солнце! – прорычала Камилла.

Но она понимала, что дух прав. Большинство ее последователей не понимали, почему выродок Оманоске и убийца Джона не в кандалах. А то, что Камилла не гнушалась вступать с ним в связь, порождало лишь еще больше вопросов.

– Долой с глаз моих! Вы оба!

Она упала на стоявшее у входа в шатер кресло, где сидела раньше, и подняла взгляд к небу. Звезды сияли, как всегда, ярко, и Камилла по инерции начала искать знакомые ей созвездия. Скоро все это закончится. Скоро она сможет делать все, что пожелает, и никто не посмеет более ей указывать.

Камилла огляделась. Во все стороны, насколько хватало глаз, раскинулась безжизненная, сухая степь. Высокая, выжженная палящим солнцем трава колыхалась от ветра, поднимающего пыль с вытоптанной дороги. Кони шли медленно, изнуренные жарой и бесчисленными насекомыми.

Камилла и сама была изнурена. Они были в пути уже больше недели, и все тело ломило от постоянной верховой езды, а на бедрах грозились появиться мозоли от седла. Солнце безжалостно жгло, отчего открытые участки кожи за несколько часов становились ярко-красными, а насекомые досаждали далеко не только лошадям.

Уже несколько дней на их пути не попадалось ни одного населенного пункта, даже самого заштатного села. Они окончательно покинули всякую цивилизацию, выйдя на Великую Степь. Местные кочевники в это время года уходили дальше на восток, туда, где стихия была не столь беспощадной, и все это огромное пространство пустовало, населенное лишь мелкими зверьками, птицами и бесконечным гнусом.

Камилла оглянулась. Конь Рю, привязанный к ее кобыле, шел позади, исходя пеной. Мальчишка все так же пялился на Камиллу пустыми глазами, но теперь его руки были связаны за спиной. После той ночи она решила, что стоит дать своим людям то, чего они хотят. Это раздражало. Ей не нравилось идти на уступки смердам. Но она понимала, что это решение окупится, укрепив их лояльность и веру в ее решения.

Очередное мерзкое насекомое, которое уже некоторое время кружило вокруг, посмело приземлиться Камилле на щеку. Это было плохое решение. Быстрым ударом Камилла убила кровопийцу, оставив след его мерзкого сока на нежной коже. Камилла ощутила приступ тошноты и поспешила протереть щеку рукавом.

– Леб!

– Да, Госпожа? – Мужчина ехал чуть впереди и немедленно обернулся, услышав зов Камиллы.

– Когда мы доберемся до места?

– Если верить карте, послезавтра, Госпожа.

Камилла выругалась. Это становилось просто невыносимо. Эта жара, это солнце, эта пыль, эти насекомые. Она была рождена не для такого. Она была рождена для роскошных дворцов, изысканных яств и страстных объятий умелых любовников. Она снова напомнила себе, для чего они здесь. Чтобы получить все это. Чтобы стать властительницей всех одаренных, величайшей из сильнейших. Всего два дня. Два дня, и ее мечта, мечта ее предков, тысячу лет назад основавших Разрушителей Врат, исполнится.

Камилла сделала глубокий вдох. Затем медленный выдох. Вдох. Выдох. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть, и все изменится. Мир изменится навсегда. Она победит. И возглавит его.

Глава XIV

Тиилю оставалось лишь беспомощно наблюдать за тем, как Камилла вывела Рю с территории Главной Библиотеки. За воротами их уже ждали ее люди. В их смутных ускользающих силуэтах Тииль смог разглядеть знакомые черные робы со скрывающими лицо капюшонами. Культисты хотели было связать Рю, но Камилла остановила их одним лишь жестом руки.

– Он пойдет добровольно. – Ее голос звучал совсем не так, как раньше, когда Тииль наблюдал за их с Рю свиданиями.

– Да, Госпожа!

Тииль внутренне содрогнулся. Госпожа, глава Разрушителей Врат, которую они с Рю так опасались, оказалась куда ближе, чем они могли даже представить. В глубине души Тииль не мог не восхититься ее умом. Это был поистине гениальный план, неудивительно, что девчонка утерла нос самому Оравину. Но теперь Рю был у нее в плену, и Тииль понимал, что ему нужно быть еще умнее, чтобы освободить его.

Бесплотный и невидимый, дух проследовал за Камиллой и ее приспешниками по пустынным улицам Парасека. Дождь все еще лил стеной, яркие вспышки молний то и дело рассекали небосвод, освещая путь. На пути Разрушителей Врат не встретилось ни души.

В нескольких кварталах от Библиотеки их ждала повозка, запряженная черными лошадьми. Конечно же они просто обязаны были быть черными! Экипаж доставил их к внушительному палаточному лагерю, раскинувшемуся на холме в нескольких часах пути от города. Пока они ехали, Тииль пытался обратить на себя внимание Рю, но все его попытки оставались тщетными. Юноша не слышал его. Его сознание было все так же недоступно, скрытое мерзкой багровой пеленой. Рю как будто бы спал и видел яркий чувственный сон, после которого реальный мир был ему уже не интересен.

На протяжении следующих нескольких дней, Тииль беспомощно наблюдал за тем, как Камилла обходится с Рю. Слышал, как она оскорбляет и унижает его, и как юноша радуется, когда просто слышит ее голос, несмотря на содержание ее речей. Видел, как она бьет Рю или душит, и это делает его еще счастливее. Видел, как она использует его для своих грязных утех, будто игрушку. И ничего не мог сделать.

Сколько раз Тииль пытался докричаться до Рю, пытался дотронуться до его сознания – все было тщетно. Густой багровый туман занял место, которое раньше занимал умный и интересный подопечный Тииля, его друг. То, что осталось от Рю, едва можно было назвать человеком. Он больше напоминал животное, преданное своему господину, несмотря ни на что. Камилла иногда называла Рю собакой и была права. В таком состоянии юношу от дворняги почти ничего не отличало. Хотя даже у собак было больше чувства собственного достоинства.

Тиилю было больно видеть Рю в таком состоянии. Наблюдая за ним, он был готов выть от бессилия. Но это бы тоже не помогло. Поэтому каждую ночь, когда Камилла отсылала Рю обратно в его крошечную палатку, Тииль повторял свои попытки достучаться до юноши. Дух не сомневался, что Рю все еще где-то там, блуждает в этом багровом тумане, и его можно спасти от этого проклятия.

Рю лежал на тонком соломенном матрасе и смотрел в потолок. В его глазах не было ни тени былого задора, эмоциональности, которая, может, и раздражала Тииля, но все же была неотъемлемой чертой Рю.

– Рю! – позвал Тииль, ни на что особо не надеясь.

Юноша даже не шелохнулся.

– Рю! – Тииль вложил в