– Я не знаю, кому именно ты говоришь, но слушаю именно я!

– Дим, ты классный, ты лучший, ты…

Да-да, конечно. Он в курсе. Как там? Умница, плейбой, мечтавсех женщин, мачо и красавец.

– Ты потрясающий человек, но тебя раздражают мои дети, няни,проблемы, а я… вот видишь… даже не могу пойти с тобой в ресторан. Дим, дети…Они подарков ждут, хотят пироги печь, елку наряжать, куда я пойду, в какойресторан?! Я действительно не могу!

– Ты просто не хочешь!

А ведь он прав. Чувство долга и прочая ерунда – ни при чем.Если бы она хотела в ресторан – нашлась бы тысяча и одна причина, чтобы тудапойти. Дело в том, что она не в ресторан хочет, а как раз вот печь пироги,наряжать елку, хочет видеть, как дети распаковывают подарки… Только этого ихочет на самом деле. Это для нее важнее любого ресторана, важнее работы, важнеесекса… Если бы Дима мог наряжать елку с ними вместе… Если бы вместо ресторанаони все вчетвером поехали кататься на лыжах… Если бы он научил Мишку удитьрыбу… Но тогда это уже был бы не Грозовский.

– Дим, – Ольга приподнялась на локте, посмотрела на негоочень серьезно. – У нас с тобой… просто потрясающий секс…

– Ну, и на том спасибо.

– Только мне нужно еще много всего. На елку с детьми. Вотпуск всей семьей. Мишке надо дроби объяснять, а Машке надо, чтобы хоть одинраз в жизни посмотреть, как она танцует в первой паре с медведем, приехалмужчина, которому она важна. И нужна. Который ради того, чтобы посмотреть нанее, бросил бы все дела. И чтоб Мишку научил в хоккей гонять. И наподдал быему, когда он выкрутасничает! Я очень… семейный человек, Дима. Ты со мнойпросто теряешь время.

Она знала, что права. И Грозовский знал. Это же очевидно. Имбыло хорошо вместе, волшебно, прекрасно, замечательно. Но…

Дмитрий выбрался из постели, взял со стула Ольгино платье,положил на кровать:

– Если речь идет о времени, то ты его тоже теряешь. Езжай.Тебе же нужно елку наряжать.

И вышел из спальни.

Ольге снилось, как они с детьми играют в снежки возле Чистыхпрудов. Потом вдруг наступило лето, лед растаял, и вот они уже катаются налодке, а с берега им машет Надежда:

– Оль, идите скорее, что я вам покажу! Тут земляники полно!И грибов!

Лодка зарывается носом в берег, а там – никакой не бульвар вцентре Москвы, а самый что ни на есть настоящий лес. И грибы, и земляника, идятел на сосне. Они идут по лесу, аукают, перекликаются. И вдруг – тишина.Никого вокруг. Ольга понимает, что заблудилась. Начинает метаться по лесу.Темнеет, где-то ухает сова, Ольга уже бежит сквозь бурелом, кричит…

Она села на кровати. Слава богу, это просто сон. Никакоголеса. Никакого бурелома. Солнце светит в окна, за окном сигналят машины…

Ольга накинула халат и пошла на кухню – варить кофе.

Кофе уже булькал в кофеварке, в микроволновке грелся завтракдля детей. Ольга распахнула дверь детской:

– Ребята! Подъем!

Из-под одеял – жалобные стоны. Ну что ты будешь делать! Ненадо было разрешать вчера допоздна смотреть мультики…

Ольга присела на край Машкиной кровати, запустила руку пододеяло, нащупала толстую теплую пятку, пощекотала:

– Р-р-р!.. Все звери спят в своих берлогах, а зверь-мамапришла их будить, р-р-р!

Машка хихикнула под одеялом. Ольга снова пощекотала пятку.Машка захохотала, забила ногами, с визгом подскочила:

– Ну ма-ама! Ну щекотно же!

Мишка заворочался, натянул одеяло на голову:

– Не хочу вставать! Зачем вставать?

Ольга подошла, принялась тормошить сына:

– Те, кто не хочет вставать, вполне могли вчера вечером несмотреть телевизор!.. Мишка, давай, давай поднимайся!

Сын из-под одеяла жалобно заныл:

– Ма-а-ам! А нельзя денек как-нибудь… прогулять? Каникулы жескоро!

Но Ольга была непреклонна:

– Как-нибудь нельзя. Давайте, ребята, в темпе, у менясегодня трудный день. Подъем. И я вас жду завтракать.

За завтраком Мишка пребывал в глубокой задумчивости, потомвсе же спросил:

– Мам, почему день трудный? Дядя Дима тебя уволил?

Ольга малость обалдела. С чего он взял-то?

– Нет, не уволил.

Мишка расслабился. Неделю назад у его школьного дружка,Макса Хоркина, маму уволили с работы. Макс сказал, что они не имели права, номама в итоге все равно с работы вылетела, имели «они» право или нет. И Максужасно переживал, ведь мама сказала, что, если так пойдет, они пойдут проситьмилостыню. Мишка с Максом такой вариант обсудили и сошлись на том, чтомилостыню просить – занятие опасное и стыдное, лучше бы мать Макса поскореенашла новую работу. Мишка Макса как мог успокаивал. Мать его была кассиром, иМишка считал, что кассиры везде нужны. А то кто же будет деньги считать? Онвдруг задумался о том, что у него тоже мама работает, и если вдруг ее уволят –что тогда? Просить милостыню? Правда, есть еще папа, дедушка с бабушкой, у дедапенсия хорошая, он сам всегда говорит, так что они не пропадут, конечно. Но всеравно не хотелось бы, чтобы маму увольняли. Ольга не знала ни про уволеннуюмать Макса, ни про милостыню, но сына поспешила успокоить:

– Мишка, меня никто не увольнял и увольнять не собирается.Наоборот: у меня новая, ответственная должность.

Неделю назад Грозовский произвел кое-какие кадровыеперестановки. Дарья теперь заведовала отделом. А Ольгу он сделал заместителемгенерального директора. Своим то есть заместителем.

Теперь у нее было в пять раз больше обязанностей, чемраньше. С другой стороны, и зарплата – существенно выше. Грозовский дажевыделил ей от щедрот кабинетик рядом с приемной. Раньше там была крошечнаяпереговорная, а теперь переговорную оборудовали на первом этаже, и кабинетосвободился.

…Машка доела кашу и придвинула к себе вазочку с печеньем:

– Ма-ам! Ты не забыла? Не забыла? Мне ведь на выпускной балнужно платье до пола!

Ольга не забыла бы, даже если б очень постаралась: Манянапоминала про платье до полу по три раза на дню вот уже почти месяц.

– Маш, ну когда он еще будет, этот бал!

– Уже летом!

– Ну так успеем с платьем до лета – сейчас-то еще тольковесна началась!