Боже, как это по русски. Вломиться в дом словно медведь, всячески стараясь показать свою значимость. Интересно, этот Лесток всегда таким был или это благоприобретенное в России. Если второе, то его искренне жаль. Если первое… Хм. Тогда ничего удивительного в том, что он не сумел ничего достичь во Франции, и сбежал сюда.

Еще недавно Шетарди был готов терпеть все выходки этого медика, который с куда большим удовольствием и рвением предается развлечениям чем совершенствованию своих знаний. Ах нет. Еще большее удовольствие он получал от всевозможных интриг. Именно тяга к ним, влекла его к женскому полу.

Помнится, он даже не остановился перед тем, чтобы закрутить роман сразу с матерью и дочерью. Причем проделывал все это столь виртуозно, что обе ни о чем не догадывались. Не повезло. Муж и отец любовниц, прознал об этом, а так как он оказался шутом Петра Великого. Все верно. Именно из-за этой истории Лесток и оказался в заточении, а потом в ссылке.

Однако, это его ничему не научило. Вернее, научило. Быть более осторожным, осмотрительным и всегда иметь серьезного покровителя, который смог бы прикрыть его шалости. Так что, жажду и интриганству он тешил и сегодня, ни на минуту не забывая о своем тщеславии.

Так вот, еще недавно Шетарди воспринимал выходки Лестока, как нечто само собой разумеющееся, питая определенного рода надежды. Но так уж случилось, что они рухнули как карточный домик. Странно. Умный человек сделал бы определенные выводы и отошел бы в сторону. Но Иоган Герман, похоже стал слишком русским, или он все это время виртуозно прикидывался умным человеком.

Все просто. После женитьбы императора, практически ничего не изменилось. Петр не стал короновать Анну Александровну, и оставил прежний порядок престолонаследия. В этой ситуации ига с Елизаветой была весьма актуальна и имела реальные перспективы. Отсюда и весьма значимая роль господина Лестока.

Однако, с того момента, как всенародно было объявлено о беременности супруги императора, приоритеты стремительно поменялись. Теперь нечего было и думать о том, что престол сможет занять Елизавета. Теперь наследником будет еще нарожденный ребенок, причем без разницы кто родится, мальчик или девочка.

Нет, при очень счастливом стечении обстоятельств, шансы у Елизаветы были. К тому же, смерть в младенческом возрасте даже в императорских семьях не было чем-то из ряда вон. Но только, Шетарди не имел намерений влезать в это дело настолько глубоко. Он еще не лишился рассудка.

Разумеется, француз и не думал резко отворачиваться от Елизаветы. Боже его упаси, от подобной глупости. Женщины весьма мстительны. А уж по отношении отвергших их любовников, и подавно. Что с того, что она любила другого и была им любима? Это ничего не меняет.

Но постепенно начал дистанцироваться. К примеру, уделять меньше внимания общению с ней. В конце концов, он французский посол и вопросов требующих его внимания предостаточно. Правда, заводить очередную интрижку он не спешил, дабы лишний раз не провоцировать цесаревну.

— Здравствуйте господин Лесток, — все же поднимаясь навстречу гостю, с любезной улыбкой и пожимая его руку, произнес хозяин кабинета.

— Жаль, что дела не отпустили вас вчера с нами на охоту, — воспользовавшись любезным приглашением и опускаясь на стул, заговорил Лесток. — Она оказалась просто великолепна. Или скорее все же дичь, изжаренная на вертеле, на берегу тихого потока под сенью вековых деревьев. Боже, как все же Россия богата изумительными пейзажами, в которых хочется буквально раствориться.

— Ну, смею надеяться, что Франция ничуть не уступит в этом России, и просторов у нее так же хватает. Если же, она слегка отстает от России по площади, то с лихвой перекрывает своими колониями, которые разрастаются с каждым годом.

— Признаться, сомнительное утверждение. Ну да Бог с ним. Потому что я вижу, что вы попросту охладели к России и ее внутренним делам. И надо заметить, очень рано охладели.

— Я не могу этого себе позволить по определению, дорогой Иоган. Вы не забыли, я все еще посол в этой стране?

— Нет, я это прекрасно помню. Как и то, какими были ваши интересы, до появления вести о беременности супруги государя. Э-м-м. Я надеюсь, вы доверяете своим слугам?

— Тем, кто находится настолько близко, что может стать случайным свидетелем нашей беседы, да.

— А-а…

— Мы все тщательнейшим образом проверили, и никаких потайных комнат, двойных стен или еще чего иного, столь любимого рыцарями плаща и кинжала, не обнаружили. Так что, говорите свободно.

— Итак. Едва только сообщили о скором появлении наследника, как вас словно подменили.

— Зачем же…

— Вот только не надо о несправедливости, — подняв руку в протестующем жесте, и откидываясь на высокую спинку стула, оборвал посла Лесток. — Да, вы стараетесь поддерживать отношения со мною, так как я с моими связями могу быть вам полезен. Да, вы не рвете с цесаревной, так как опасаетесь элементарной мести с ее стороны. Но вы уже не верите в то, что я могу быть вам настолько полезен, а пользу от продолжения близкого общения с Елизаветой так и вовсе не наблюдаете.

В этот момент дверь открылась и в кабинет вошел слуга с подносом на котором стояла бутылка шампанского и пара высоких бокалов. Надо заметить, что узнав о тяге Елизаветы ко всему французскому, Шетрди привез с собой несколько сортов вин, и из них более тысячи бутылок этого вина. Впрочем, по вкусу оно пришлось не только Елизавете. Вот например, Лесток то же очень даже его жаловал.

— Дорогой Иоган, вы должны меня понять. Я ведь на службе. Мне, как частному лицу, очень приятно ваше общество, как и общество ее императорского высочества. Но у меня есть еще и долг, — разливая вино по бокалам, со вздохом сожаления произнес Шетарди.

— Жоакен, вы рискуете потерять благорасположение ее высочества, а оно дорогого стоит, поверьте. И потом, разве его преосвященство так просто смирится со столь обширными тратами, не принесшими никакого результата?

— Данный факт его несомненно расстроил, но он прекрасно понимает, что эти потери произошли вовсе не по моей вине. Политика это игра, и риск неизменная ее составляющая. Эту партию мы проиграли и выигрыш уходит нашему сопернику. Что же, будем разыгрывать следующую партию.

— А если не так? Если ставка все еще в игре? Что тогда, господин посол? — По привычке подпустив покровительственного тона, засыпал вопросами Лесток.

— Вы о чем, дорогой Иоган? — Подавшись вперед и делая стойку словно гончая, поинтересовался Шетарди.

— Помнится, году эдак в двадцать втором, Петр Великий был сильно расстроен и причем не только тем, что его первый поход против персов оказался не столь уж удачным.

— Вы о его любовнице Марии Кантемир и их умершем младенце?

— Скорее о выкидыше, любезный Жоакен.

— То есть…

— Так насколько, это интересно его преосвященству? — Бесцеремонно оборвал посла, лейб-медик.