Только при разводе выяснится, что этот брак был недействительным. Вольдемар Казимирович не развелся со своей первой женой, с которой был обвенчан. После 1917 года все церковные браки автоматически стали считаться и гражданскими, то есть законными. Выходит, он был женат, когда взялся оформлять новый брак. Правда, он говорил, что не признает теперь церковных браков.

И с этим оформлением тоже не все ясно. Шилейко ссылался на нотариат Литейной части, однако там не было обнаружено никакой записи. И никаких брачных свидетельств также не было. У новоявленных супругов была лишь справка из домоуправления о прописке, где они числились мужем и женой. Однако развод потом будет вполне официальным.

Как с этим обстояло дело у Гумилева, бог весть. Одно ясно, что это был тот же гражданский развод, если можно так выразиться, и гражданская регистрация в загсе или подобном учреждении.

Пережить зиму было сложно. Страшные морозы, холод, голод. Поэты встречались в бесплатной столовой, «как на том свете», по выражению А. Блока. Приходилось много работать за паек, за дрова. Все доставали с невероятными усилиями.

Анна замкнулась, все свое время посвящала новому мужу. Ей, неприспособленной к быту, приходилось придумывать еду, готовить на примусе, колоть дрова, часами писать под диктовку Владимира Казимировича. Гумилев привлек Шилейко к работе во «Всемирной литературе», таким образом помогая им выжить.

Плодились поэтические студии. Работы было столько, что Гумилев почти перестал писать стихи и очень огорчался из-за этого. Лекции, переводы, заседания редколлегий, занятия в кружках с молодежью. На себя совершенно не хватало времени.

В апреле он переехал с семьей на новую квартиру в доме 5/7 по Преображенской улице. Эта квартира останется за ним до самой смерти. 14 апреля у Гумилевых родилась дочь Елена. Не в честь ли Елены Дюбуше, неслучившейся любви Гумилева, она была названа? Впрочем, Вс. Рождественский вспоминал, как поэт говорил:

– Я хочу назвать ее Еленой в честь самой красивой женщины на земле, из-за которой греки осаждали Трою.

В мае Гумилев бывал у Шилейко и Ахматовой, дважды привозил к ним Леву повидаться с мамой. Если эти дни запомнились, значит, не так часто бывал у них. Левушка по-прежнему жил на попечении бабушки и обеспечении отца. В июне Гумилев отправил жену, мать и детей в Бежецк, где жить было легче.

Оставшись один, он снова стал писать. Именно в июне написано стихотворение «Память», вошедшее в его последний сборник. Он навещал Ахматову и Шилейко. Давал читать Анне Андреевне рукопись «Отравленной туники». Хвастал ей, что снова пишет после долгого периода молчания. Ей ответить было нечем. Однажды она вернулась домой и на столе обнаружила кусочек шоколада. Сразу поняла: Коля заходил, оставил ей.

В Доме Мурузи открылась студия «Всемирной литературы», Гумилев и Шилейко преподавали там. Когда Гумилев отлучался, скажем, в Бежецк, Шилейко заменял его. В течение лета поэт бывает в Фонтанном доме у Ахматовой и Шилейко. Ему необходимо общение с Анной, она по-прежнему родной, понимающий человек. А для нее, возможно, Николай Степанович являлся своего рода укором и напоминанием об ошибке, которую она совершила. И она никак не могла ему простить, что он продолжает жить, как прежде, будто ничего не произошло.

Лето выдалось необыкновенно жарким, но никто не уезжал на дачи, на каникулы. Приходилось много работать.

Летом 1919 года у Гумилева разгар романа со студийкой и поэтессой И. Одоевцевой. С ней он часто ездил в Царское Село, гулял в парках. При помощи студийцев тайком вывез из родного, теперь реквизированного дома свою библиотеку. Он переносил книги сначала в дом матери Н. Оцупа, потом перевез их в Петроград, на Преображенскую.

В конце мая и в июне Ахматова тоже гостила в Царском (теперь Детском) Селе у Рыковых, «на ферме». Ее подруга Мария Викторовна Рыкова была дочерью ректора Агрономического института и слушала лекции Гумилева в студии «Всемирной литературы». Пути бывших супругов постоянно пересекались, несмотря на то что Анна нигде не бывала.

Кстати, про учеников Гумилева Ахматова говорила:

– Обезьян растишь.

Все дальше друг от друга

В преддверии зимы 1919–1920 года в голодном Петрограде 19 ноября на набережной Мойки в доме купцов Елисеевых открылся Дом искусств, или Диск, как сокращенно его называли обитатели. У Диска была задача помочь выжить творческим людям в новую зиму «военного коммунизма». Это было государственное общежитие, снабжающееся питанием и дровами. На открытии Диска, ко всеобщему изумлению, были поданы карамельки, стаканы горячего чаю и булки – невиданная по тем временам роскошь. Блок вел шуточный протокол и записал: «Разносят настоящий чай, булочки из ржаной муки, конфекты Елисеевские. Н. С. Гумилев съедает 3 булки сразу». Неудивительно, ведь он все время голодал.

В Доме искусств открылись всевозможные студии взамен закрывшейся студии «Всемирной литературы». Гумилев взял на себя студию поэзии.

По сути Диск – самая настоящая коммуна. Обитатели ее работали за кров и хлеб. Гумилев тоже получил здесь комнату, оставив за собой и квартиру на Преображенской.

Семью поэт отправил на всю зиму в Бежецк, там не так голодно было. Ася (домашнее имя Анны Николаевны), конечно, тосковала, жаловалась в письмах на родных, все время что-то просила и рвалась в Петроград, к мужу. А у того в это время разворачивался в полную силу роман с актрисой О. Гильденбранд-Арбениной.

Анна Ахматова в конце 1919 года подписала договор с издательством «Прометей» на переиздание «Белой стаи». Основатель «Прометея» Н. Н. Михайлов был издателем Ахматовой. Однажды, встретив у нее Гумилева, он и ему предложил сотрудничество. В «Прометее» будут переизданы «Жемчуга» и «Колчан». Анна Андреевна подписала «Белую стаю», как обычно, своим поэтическим именем «Ахматова», за что Шилейко ее «чуть не убил». Она ведь теперь его жена, должна носить его имя.

Чем больше Анна старалась быть хорошей женой, тем больше Шилейко тиранствовал. Гумилев перестал у них бывать из-за дикой ревности Шилея. И не только Гумилев. Охотно принимались в доме студийки, будущие переводчицы, ученицы, но только не потенциальные соперники. Даже с Лозинским Шилейко перестал общаться – и тоже из-за ревности. Постепенно он удалил всех старых друзей из жизни Анны, их совместной жизни. На ее плечи свалились его постоянные болезни, забота о пропитании.

Редкие стихи Ахматовой, появлявшиеся в это время, говорят о многом. Вот ее поэтический портрет:

Это не придуманное: «Муж хлестал меня узорчатым, вдвое сложенным ремнем»! Этим строчкам страшно верить, но почему-то веришь.