И Горухи, прилетавшие проведать Габриэля, только плечами пожимали на расспросы. Даромила перестала спрашивать. Эти, если и знают что, – не скажут.

Через месяц они сняли с Чернозмея странный шлем и увезли. За этот месяц Ганновер Горух, тоненькая и хрупкая черноволосая мать Габриэля, еще сильней похудела и стала почти прозрачной. И Даромила ее понимала, как мать. Единственный сын, надежда рода… Прилетала рептесса часто, через день. Толку то…

– Ему нужен донор, – сказала однажды Ганновер. – Женщина. Иначе он умрет. Он даже в Мемориз не может уйти, все оказалось бесполезным, – леди поднесла к глазам кружевной платочек, но под насмешливым взглядом ведьмы не стала продолжать игру в человека.

– В Мемориз? – переспросила Даромила.

– Ах, не обращайте внимания. Мы так называем рай для репти.

– Может, он не хочет… в ваш рай? – усмехнулась ведьма. – А донор… Зачем? Пока весь наш род – его донор. Каждый понемногу вливает, чтобы никого не иссушило. Он ведь пока не может контролировать свою жажду. А берет… как в бездну. Не нравится мне это.

Вскоре после этого разговора Гэб очнулся. На миг. С трудом разлепил свинцовые веки и бессмысленным взглядом уставился в дощатый потолок, подернутый коркой льда. Через несколько мгновений его черные как уголь глаза заволокло прозрачной пленкой, и он снова провалился в беспамятство.

Еще через месяц дракон снова очнулся, повернул голову и спросил хрипло, с трудом проталкивая в звериное горло человеческие слова:

– Где я?

– Почти в могиле, – не стала скрывать ведьма. И положила рядом с его мощной лапой холщовый мешочек с кольцом. – Держи. Ты должен днем и ночью чувствовать его присутствие. Как исчезнет, дашь знать. Чтобы мы знали, что Василиса жива.

– Она жива. Ее забрал Аррадор. Я видел.

Гэб выкарабкался из могилы зимой, в самые трескучие морозы.

Однажды утром Даромила пришла к дракону с дымящейся на холоде кастрюлей лечебного отвара и увидела на месте черной драконьей туши голое, посиневшее от мороза, скорченное человеческое тело. Охнув, ведьма бросилась за одеялом и грелками, которыми обычно пользовались дежурившие у пациента родичи.

– Оно исчезло, – сказал Гэб и разжал прижатый к груди кулак с пустым холщовым мешочком.

Даромила тут и села, заплакала от радости.

– Не плачьте. Я понял. Она была в анабиозе. Теперь ее разбудили, и кольцо ушло. Она жива, и я верну ее. Клянусь.

– Не клянись. Я верю.

А глаза у этого нового Гэба оказались голубыми, как у новорожденного котенка.

КОНЕЦ 1-й книги цикла «Альфа Драконис»