– Привет, миссис Гриффит! Вы в порядке?

Я вздрагиваю и нажимаю на кнопку блокировки на брелоке, попутно натягиваю самую лучезарную из своих улыбок.

– Доброе утро, Джош. Какие новости?

Хмурое выражение на его лице сменяется маской притворной скромности, и он начинает перечислять все письма из колледжей, которые он получил, – во всех сообщается о зачислении, и заведения все очень престижные, нет только одного, о котором мечтают его родители.

– Из Гарварда пока ничего нет.

– Не важно, что они там ответят, ты и так уже можешь гордиться. У тебя такой впечатляющий перечень школ, которые хотят видеть тебя в своих стенах.

Он самоуверенно пожимает плечами:

– Отец задействовал все свои связи, так что, надеюсь, они скоро ответят.

– Ну, удачи! – Я стараюсь, чтобы мой ответ прозвучал как можно более воодушевляюще, хотя этим ребятам удача не нужна. Для них успех строится только на двух вещах – упорной работе и Всемирной сети. Деньги для них данность, а провалов они не знают.

Джош в ответ рассеянно улыбается и остается стоять на месте, в то время как я сворачиваю к зданию старшей школы.

Стоит прохладное утро, но парковка представляется гигантским холмом, на который мне предстоит вскарабкаться в сорокаградусную жару. Я цокаю каблуками по асфальту, стараясь не вспотеть в лучах утреннего солнца, но моя шелковая блузка уже начинает прилипать к коже.

– Привет, Бриджет. Доброе утро, Изабелла. Вы выглядите сегодня очень бодрыми, леди.

Они не выглядят очень бодрыми. Они выглядят как два полусонных подростка, которые случайно забрели на урок математики.

– Миссис Гриффит, с вами все в порядке? – спрашивает одна из девочек.

Я подавляю вздох.

– В полном, благодарю.

Бриджет взмахом руки обрисовывает мой торс.

– Примерно так, как когда вы понимаете, что надели блузку наизнанку?

Я опускаю глаза и вижу, что она, черт возьми, права. На боку топорщится метка прачечной, а оказавшиеся снаружи швы выглядят довольно потрепанными. Я, как могу, прикрываюсь спереди руками и стараюсь удержать ее взгляд.

– Переоденусь, как только дойду до школы.

– И у вас только одна сережка, – говорит Изабелла.

Теперь мои руки взлетают к ушам, пальцы нащупывают голую левую мочку, к лицу приливает жар. Господи. Теперь понятно, почему дети останавливались посмотреть, как я ковыляю по парковке, поглядеть на бедную вдову, которая притащилась в школу в таком неприбранном виде. Я выдергиваю вторую серьгу и кидаю ее в сумку, одновременно проверяя, все ли в порядке с юбкой, и украдкой оглядывая туфли. Слава богу, одинаковые.

– Я очень торопилась сегодня утром. Видимо, в этом дело.

– Само собой.

Не говоря больше ни слова, я поворачиваюсь и иду в школу. По дороге решаю, что в числе неотложных дел семинар по деликатности занимает лидирующую позицию.

Войдя к себе в кабинет, я застаю там Эву. Не сказать, что я удивлена, увидев ее здесь, – никто не пользуется установленным мною правилом «открытых дверей» больше, чем Эва, – хотя обычно она устраивается на табурете в углу, она сидит на нем так часто, что к нему вполне можно прикрепить табличку с ее именем, как на кресле директора. Однако сегодня она стоит посреди комнаты, нервная и напряженная, рюкзак болтается на плече, пальцы, вцепившиеся в лямку, побелели.

А еще она как будто немного задыхается.

– Мне сказали, вы вернулись, но…

– Доброе утро, Эва. Как прошли выходные?

Она переступает с ноги на ногу и сжимает ухоженные пальчики, с беспокойством глядя, не стоит ли кто-то в коридоре.

– Что?

Я обхожу ее, чтобы подойти к столу с другой стороны и рухнуть в свое кресло, предварительно бросив сумку на пол. Рядом с монитором фотография улыбающегося Уилла, сделанная в прошлом году на музыкальном фестивале. Я выдвигаю нижний ящик стола и кидаю туда фотографию вместе с рамкой.

– Я спросила, как прошли выходные.

– А, наверное, хорошо. – Она покусывает нижнюю губу, пухлую и аккуратно накрашенную, взгляд блуждает по комнате. – Мистер Роулингс сказал, вас какое-то время не будет.

Мне всегда нравился Том, но, представив его лицо на церемонии, когда он произносил те слова, его сдвинутые брови и жалостливый тон, которым он предлагал мне остаться дома, я с трудом могу сдержать отвращение. Я не нуждаюсь ни в чьем сочувствии. Я его не заслуживаю.

– Я хотела позвонить, – говорит Эва. – Но у меня не было вашего номера…

Эва придвигается ближе к столу, намеренно стремясь попасть в поле моего зрения.

– А еще я думала заехать к вам, но не знала, как вы отнесетесь к тому, что я вдруг заявлюсь без предупреждения.

Я пристально смотрю на нее:

– Почему ты должна была появиться в моем доме без предупреждения? Почему тебе вообще пришло это в голову? – Вопрос звучит как гневное обвинение, и я понимаю, что веду себя грубо и неразумно, но не могу остановиться. Слишком много разговоров – с Эвой, с ее нервно двигающимися руками и моими обвиняющими взглядами, с разряженным телефоном в моей сумке, – вот рассудок и не выдерживает. Как будто я одновременно смотрю телевизор, слушаю радио и разговариваю. Надо, чтобы хотя бы один из голосов заткнулся.

– Потому что я… – Она было набирается решимости, но потом снова начинает бормотать, так что я не могу разобрать ни слова. Она пятится от стола, бросает рюкзак на пол и садится, с абсолютно прямой спиной, на стул. В коридоре за дверью моего офиса тихо, все разошлись по классам. – Я хотела узнать, как у вас дела. Я волновалась.

Не только ее слова, но и тон, которым они сказаны, робкий и неуверенный, заставляют мою злость улетучиться без следа. Мне следует извиниться. Я должна открыть рот и сказать ей, что сожалею о том, что невольно сделала ее объектом своих нападок, но не могу. Мне страшно не нравится то, куда может завести этот разговор, поэтому я перевожу стрелки на нее:

– Я ценю твою заботу. Спасибо. А как обстоят дела с Шарлоттой Уилбэнкс? Есть новые поводы для ссор, о которых мне следует знать?

Прекрасные голубые глаза от удивления расширяются, на лице появляется выражение, которое можно истолковать как: «Вы издеваетесь надо мной?» Несколько секунд она не отвечает.

– Ссориться с Шарлоттой нет смысла.

– Рада за тебя. Это очень зрелый подход. А что насчет вас с Адамом Найтингейлом? Вы по-прежнему вдвоем?

– Шарлотта может забрать его себе. Все, чего хочет Адам, – это играть на гитаре или заниматься сексом, и хотите честно? – Она корчит гримасу. – И то и другое получается у него не очень.

Она откидывается на стуле, изучая меня с нежностью, которую я в ней и не подозревала.