Я стучу по дверному косяку, и… ничего. Пробую снова, на этот раз громче, и откашливаюсь.

– Привет. Зеке?

Он поднимает взгляд, но совсем чуть-чуть.

– Зависит от обстоятельств.

– Меня прислал Эван Шеффилд. Я Айрис Гриффит. Он сказал, вы можете помочь с телефоном.

Не отрывая взгляд от экрана, Зеке протягивает руку, я трясу ее и тут соображаю, что протянутая ладонь предназначалась не для приветствия.

– Ваш телефон, – говорит он нетерпеливо.

Ну конечно. Я вытаскиваю аппарат из сумки и подаю ему.

Он подсоединяет телефон к компьютеру и, не говоря ни слова, углубляется в работу. Его пальцы летают по клавиатуре, и на меня накатывает приступ ностальгии – как же я соскучилась по Уиллу. Стремительное постукивание клавиш, длинные цепочки символов и цифр, возникающие на экране… Я опускаюсь на край стула, стоящего у стены.

– Один тип в «Бест-Бай» сказал мне, что номер приходит из приложения, и из-за этого его нельзя отследить.

– И вы ему поверили, – фыркает Зеке.

Я проглатываю рвущееся с языка «конечно».

– Вы думаете, вам удастся?

– Минут через пять, самое большее. – Телефон подает сигнал о новом сообщении, и он смотрит на экран. – Настойчивый чувак, надо отдать ему должное.

Я кусаю губу и блуждаю глазами по комнате, читая бессмысленные надписи на белой доске на стене, внимательно рассматривая провода и зарядки в ящике на полу – все, что угодно, лишь бы не смотреть на телефон. А потом слышу собственный голос:

– Сколько там сообщений?

Зеке прекращает печатать.

– Восемьдесят три.

– Сделайте мне одолжение, ладно? Прочтите последнее.

Он бросает на меня многозначительный взгляд, но проводит пальцем по экрану айфона.

– Тут написано: «Если бы я мог вернуться и начать все сначала, все было бы иначе, кроме тебя».

Из горла рвутся рыдания, но я подавляю их, сконцентрировавшись на злости. Уилл не умер. Он сам сделал свой выбор. Он предпочел деньги мне, той, кого он называл своим самым любимым человеком на планете. Даже если бы он мог вернуться, даже если бы мы могли начать все сначала, захотела бы я этого?

Но даже сквозь злость, съедающую меня изнутри подобно стаду голодных термитов, я знаю ответ – да. Я не должна, но я хочу, но думаю, что вдруг смогу все изменить. Возможно, мне удастся заставить его измениться, и в следующий раз он выберет меня, а не деньги. Каждую минуту душевной муки рождается новая доверчивая жертва обманщика.

После еще нескольких минут постукивания по клавиатуре Зеке отрывает взгляд от монитора и переводит его на меня.

– В наше время есть тысячи способов сохранить анонимность в Сети, и этот парень выбрал не самый надежный. – Он что-то царапает в блокноте, потом вырывает листок и протягивает мне вместе с телефоном. Какой-то неизвестный мне адрес в Атланте.

– Серьезно? И на все ушло сколько, четыре минуты?

Впервые с того момента, как я переступила порог его комнаты, Зеке улыбается. Его зубы ослепительно сверкают в голубоватом свете монитора.

– Поэтому мне и платят хорошие деньги.

Дом – уродливое сооружение с многоскатной крышей из кирпича и камня в Винингсе, пригороде на северо-западе Атланты. Таких домов здесь миллион, и миллион таких кварталов – только что построенные жилые комплексы, абсолютно одинаковые. Тщательно подстриженные газоны с бордюром из рододендронов. Двойные фонари по обе стороны от входной двери и по крайней мере одно эркерное окно. Декоративные ставни и солидные каменные тумбы почтовых ящиков.

Я медленно проезжаю мимо дома на машине, стараясь разглядеть хоть какие-то признаки жизни, но, насколько могу судить, они отсутствуют. Свет внутри не горит, но сейчас обеденное время, и на сегодня выдался солнечный весенний денек, так что в этом нет ничего особенного. Также нет никаких признаков движения, никаких теней за окнами. Если Уилл и тут, то я его не вижу.

И все же. Уилл, прячущийся в этом доме, какой в этом смысл? Если он украл деньги, то почему остался в окрестностях Атланты? Почему не скрылся за границей или хотя бы в горах в соседнем штате? Уилл слишком умен, а Винингс слишком близко к дому.

Я паркуюсь за углом, сую телефон в карман юбки и крадусь через соседский задний двор, стараясь не проваливаться каблуками в безупречный газон. Зеленые насаждения такие же молодые, как и дом, им от силы года три-четыре. То, что деревья до сих пор хилые и голые, говорит об отсутствии плодородного слоя.

Я совсем спятила. У всех на виду, среди бела дня. Худший подглядывающий в истории подглядывания – к тому же в юбке и на каблуках.

Я подхожу к кухонному окну и прижимаюсь носом к стеклу. По другую сторону – кресло, отодвинутое от стола, на котором лежит открытый ноутбук, экран темный, и стоит белая кружка. Утренний кофе или дневная чашка чая? Ответа нет. За пределами кухни темно и пусто.

Я крадусь за угол к задней двери. Пара грязных кроссовок – мужских – валяется рядом с кипой газет. Тот, кто здесь живет, бегает и сортирует мусор, и я ставлю еще две галочки в колонку «Не Уилл». Уилл предпочитает спортивный зал и читает новости онлайн. Я пробираюсь сквозь кусты и двигаюсь к следующему окну.

В гостиной тоже пусто, обстановка в ней такая безликая, что ничего не говорит о человеке, который тут живет. Диван, два кресла, пара столов и лампы. Я оглядываю комнату в поисках чего-то личного, фотографий, или книг, или брошенной одежды – ничего. Если не считать ботинок и ноутбука, это место могло бы сойти за дом-образец.

В коридоре включается свет, и сердце у меня замирает, а потом начинает биться как бешеное. Если это Уилл, что мне делать? Упасть без чувств в кусты? Вломиться через окно? Я вцепляюсь в подоконник, затаиваю дыхание и жду.

Жестокое разочарование постигает меня, когда человек выходит из-за угла. Это не Уилл, но я узнаю его с первого взгляда. Высокий, широкоплечий, кожа цвета кофейных зерен. Вчера я достаточно насмотрелась на эту кожу, пока этот человек толкал газонокосилку по моему заднему двору.

Я перебираю в уме части головоломки, стараясь понять, как правильно их сложить. Дом. Уилл. Корбан. Если это тот адрес, который привязан к скрытому номеру, откуда Уилл шлет мне сообщения с тех пор, как выследил меня в Сиэтле, то что здесь делает Корбан? И где Уилл? Но как бы я ни старалась понять, у меня ничего не выходит.

Корбан заходит в комнату, и я перемещаюсь к следующему окну, следя за его действиями. Он склоняется над экраном мобильника, водя по нему большими пальцами. Что бы он там ни увидел, это заставляет его ноги прирасти к полу, а лоб хмуриться.

Внутри меня вдруг раздается сигнал тревоги – так модная спортивная машина Эвы начинает издавать громкий звук каждый раз, когда ее задний бампер оказывается слишком близко к какому-нибудь твердому предмету. Сигнализация у меня в голове надрывается, сообщая, что я приближаюсь к какой-то опасности. К оврагу или, может, к краю пропасти.