– Тогда при чём здесь твой друг?

– Валерка? – Ани недоумённо нахмурилась. – Он влюблённый дурак! По глупости я сообщила ему о месте встречи. Он пришёл, когда было уже слишком поздно и взял вину на себя. Отпечатки на пистолете, следы крови и пороховых газов… Взрослый мальчик принял взрослое решение. Он бы сел, но дело попало ко мне.

– Ты поэтому так настаивала на его невиновности?

– Ну, разумеется! Я ведь знала наверняка, что это не он! Ещё вопросы остались?

– Не знаю. Не хочу тебя отпускать, но при это ничего не идёт в голову. Не знаю, как быть.

– Не стой на моём пути, только и всего. – посоветовала ему выход Ани.

– Прости, я вспылил, был неправ. – поторопился заверить Магницкий. Она устало улыбнулась.

– Всё это лишнее. Мне пора.

– И ты вот так уйдёшь? – громовым раскатом раздался его голос. Ани криво ухмыльнулась.

– А ты действительно ждёшь поцелуй на прощание?

– Я жду, что ты одумаешься. Мы спокойно сядем и всё обсудим.

– Прости, но твоим словам веры нет. Ты заверял, что любишь и тут же грозился разговорить. Ты обещал, что не обидишь и тут же раскрошил моей спиной чудесный столик. У меня здоровья не хватит доверять тебе.

– Это эмоции. Узнай я всё от тебя, отреагировал бы иначе! Ты же видишь, сейчас я спокоен. – взмахнул он руками, но Ани лишь коротко улыбнулась.

– Я тоже спокойна, Магницкий. Но если ты дёрнешься, без сожаления вынесу тебе мозги. Буквально. – Анита поджала губы. – Прощай. – прошептала она, продвигаясь к выходу.

Но даже хлопнув дверью с обратной стороны квартиры, не смогла толком выдохнуть. Едва ни кубарем скатившись с лестницы, в последний момент вспомнила спрятать пистолет в кармане своей нелепой куртки. Уже идя по улице, не оглянулась на окна седьмого этажа. И не хотела думать, смотрит ли он на неё. Она думала о том, то ли хотела ему сказать. По всему выходило, что сказать должна была совсем другое. О том, что помнит, о том, что рядом с ним тепло. О том, что любит и дорожит мгновениями, проведёнными вместе.

Разозлившись на саму себя за подобный бред, Ани остановилась и несколько раз врезала кулаком по шершавой штукатурке высотного здания. Стало больно. Через разодранную кожу проступила кровь. Это была наглядная демонстрация того, что они с Магницким пропустили. Больше тешить себя иллюзиями не хотелось.

Она шла по улице и понимала, что до сих пор чувствует его аромат на своей коже. Он окутал, словно туманное облако. Въелся в одежду, в неё саму проник. Насквозь. В голове крутились образы. Тоже его. Страсть, злость, желание подчинить. И тут же желание уничтожить. Мир мужчин жесток. За своё они готовы растоптать любого. Потом, точно как и Магницкий, опомнятся, пожалеют, возможно, попытаются что-то исправить. Но кому интересно, что будет потом? Ведь доверие разрушилось сейчас.

Чтобы не расплакаться, пришлось прикусить губу. Боль снова отрезвила. Анита оглянулась по сторонам: нужно было где-то укрыться. Просто для того, чтобы не мелькало перед глазами, чтобы не разрывалась душа. Идеально подошёл хостел, что спрятался в соседнем дворе. Там, устроившись на узкой вонючей койке, она закрыла глаза и отключилась.

Магницкий закурил и, закрыв глаза, с плохо скрываемым удовольствием сделал первую затяжку. От долбанного самоанализа трещала башка и хотелось, наконец, расслабиться. Правда, сигарета не самый интересный способ. Он недовольно глянул и смял хрупкую бумагу и наполнявший её табак. Раскрошил ладонью и бросил там же, на балконе. Зло пнул ногой остатки и зычно прорычал. Из головы не шли нелепые картинки сегодняшнего дня. Всё пошло не так. И началось с её невинной просьбы сходить в душ. Мыслей, зачем он сам поплёлся следом, не возникло. В мозгах давно переклинило, а лишние сто-сто пятьдесят виски едва ли могли их прояснить.

Анита его не замечала. Зависла в однообразной позе, подставляя мощным струям воды лицо и шею. Те редкие мгновения, когда не ждала удара в спину. И это, скорее, странно. Они играли в какую-то непонятную игру «хочу-ненавижу». В игру, где не было особых правил. В ней правили эмоции, ежесекундные желания, инстинкты. Анита ненавидела остро, хотела горячо, и, пожалуй, сама себе не давала отчёт в том, что происходит в реальности. Она диктовала условия на своей территории, а как поведёт себя сейчас? Ему бы хотелось, чтобы поддалась. Чтобы заинтриговала и спровоцировала к действию, ведь до этого, в рамках малопонятных Магницкому обстоятельств, пришлось топтаться в стороне, чуть поодаль.

Нарушения границ личного пространства Ани не терпела, но опять же, из каких-то своих личных соображений, иногда подобное всё же допускала. Вот как сегодня утром, на печи. Практически не фыркала и не сопротивлялась, и в какой-то момент была согласна абсолютно на всё. А потом переключилась. Мгновенно. Красавицу пришлось отпустить… Вот и сейчас, вместо того, чтобы закрыть дверь ванной на замок, буквально спровоцировала подобную ситуацию. Да ещё и стоит спиной к входу. Приглашает. Так кажется со стороны, не больше. И за свою неприкосновенность Анита будет драться. Это даже сквозь хмель понятно. Потому Магницкий, разозлившись на самого себя, попятился. Но провокация так и осталась брошенной, и на неё хотелось ответить. Потому, сметая с комода её личные вещи, он оставил лишь предусмотрительно захваченное из шкафа полотенце.

Оказавшись наедине со спиртным, он снова не смог отказать себе в удовольствии и наполнил стакан. Алкоголь обжигал горло, но по-прежнему был не в силах снять скопившееся напряжение. И вот тут он увидел давно забытую пачку сигарет. Казалось, сто лет прошло, как бросил, а стоило только выхватить взглядом знакомую картинку на пачке и зажигалку, как пальцы сработали автоматически. И его раскатило. Потребовалась более надёжная опора, нежели собственные ноги.

Уже удобно устроившись на диване, он услышал, как вода в душе перестала шуметь. От предвкушения больно стало даже дышать. Он замер в ожидании. Но малышка оказалась недовольна, не более того. Ещё она была в недоумении, как это недовольство выразить и будто бы его опасалась. Захотелось глухо рычать, но он лишь сипло втягивал в себя раскалённый воздух. По поводу сигареты Анита сделала замечание и по голосу было слышно, что неприязненно морщится, хотя обычно себе подобной вольности не позволяла. Нервничает. Это хорошо? «Это плохо» – осенила мысль, когда взглянул на неё полуголую. Очень плохо. Это опасно, глупо и самонадеянно. Он считал, что справится и устоит, а вот она… она, очевидно, очень рассчитывала на его выдержку. И не стала провоцировать повторно и задевать словами, когда попросту её прогнал.

Вот только прогонять следовало куда подальше, нежели какая-то кухня. Аниту следовало выдворить за дверь и вычеркнуть из жизни, а он малодушно об этом умолчал. По телу гуляло шальное возбуждение и одного звука её голоса оказалось достаточно, чтобы сорвать давно проржавевшие тормоза. Впрочем, дело было не в тормозах, не в здравом смысле, а в ней самой. Притягивала и манила. Завлекала и тут же отталкивала. Такой… проверенный веками женский ход, который неожиданно легко сработал с его опытом. Значит, дело не в опыте. Вся беда в том, что он хотел реагировать. И замирал в стойке при одном взгляде на неё. Не хочется признавать, но на любую авантюру был готов, только бы иметь возможность наблюдать и чувствовать отдачу. И вот Анита, завёрнутая в одно полотенце, хозяйничает на кухне, пытаясь изобразить заботливую наседку. Вот только не выходила из неё ни наседка, ни хозяйка. Из неё бы вышла отличная любовница! И, движимый этими мыслями, он отправился на зов.