Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Журналистка меняет тему:
— «Книжная лавка» существует уже более тридцати лет. Если ее закроют, это будет конец целой эпохи…
— И начало новой. Люди любят, когда все знакомо и привычно. Очередной книжный магазин сети будет выглядеть точно так же, как его собратья в Ванкувере, Монреале или Исламабаде. Не правда ли, достойная цель? Распространить на весь мир демократию и свободный рынок, превратив все кругом в Диснейленд?
— Вы в самом деле так думаете?
— Кто я такой, чтобы судить о подобных вещах? Но если сможете назвать хоть одно существенное различие между капитализмом и феодализмом, выслушаю с большим интересом. Как сказал Ленин, ищи, кому выгодно. Все мы — те же средневековые крестьяне.
К этому добавить нечего, поэтому кладу трубку.
— Прекрасно сказано, мой мальчик.
Поворачиваюсь на вертящемся кресле и с удивлением вижу, что каким-то непостижимым образом в кабинет ухитрился незаметно проскользнуть Эбенезер. Качаю головой. Потерял над собой контроль, и теперь мне очень стыдно за свое поведение. Стыдно, но почему-то приятно.
— Надо было промолчать.
— Глупости! Конечно, ты борешься с ветряными мельницами, но это не делает саму борьбу менее благородной.
— Леа считает, что я должен подняться с задницы и взять наконец судьбу в свои руки. И вот мой первый решительный поступок — добиться, чтобы нас всех уволили. Как только Мод прочитает статью, примчится сюда, плюясь огнем, и вышвырнет всех на улицу.
— По-твоему, в противном случае юная мисс Акерман не стала бы этого делать?
Печально смеюсь:
— Вот именно. Я знаю мисс Мод с десяти лет. Уже тогда ее интересовала только собственная выгода, девочка отличалась удивительно развитой для столь юного возраста склонностью к накопительству и стяжательству. Однако брат, в отличие от нее, не обладал хищническими инстинктами, за что и был отселен в подвал, где постепенно размягчил мозг химическими веществами, а тело — фастфудом.
Что верно, то верно. Когда Уолтер в последний раз заглядывал к нам в магазин, едва пролез в дверь. Теперь руководства по прохождению игр можно скачивать в Сети, но Уолтер все равно ходит за ними сюда, потому что в Интернете за это удовольствие надо платить деньги. Данте давно уже договорился с Синтией — мы просто сообщаем, что именно он стащил, и получаем возмещение убытков. Вряд ли Мод или руководство нового книжного будут столь же снисходительны.
— На самом деле ничего особенного не происходит, — произношу я. — Подумаешь, магазин закроется. Не мы первые, не мы последние.
Эбенезер поджимает губы. Похоже, хочет возразить, но затем раздумывает и меняет тему:
— А как идут дела у нашей драгоценной мисс Дэшвуд? Хорошо ли проходят съемки «Королевской охоты»?
— Наверное. За последние три дня я ее видел в общей сложности минут десять, не больше, так что трудно сказать.
Эбенезер сочувственно кивает.
— Моя супруга Виола много лет играла в театре, — делится он. — Даже приобрела известность в определенных кругах. Ее выступление в роли Норы в «Кукольном доме» Ибсена даже заслужило похвалу от критика из журнала «Стар».
Вскидываю брови, одновременно изображая восторг и совершенно искренне удивляясь. Раньше Эбенезер ни разу не упоминал при мне о своей жене. До сегодняшнего дня даже имени ее не знал.
— Надо же, — произношу я. — Значит, она играла на сцене? А на телевидении снималась?
— Сам понимаешь, телевидение тогда было не так развито, возможностей попасть туда было меньше. Но Виола была постоянно занята в спектаклях. А когда не играла на сцене, репетировала, готовилась к выходу. Однажды ей предложили роль в кино. Не главную, естественно, но это могло стать поворотным моментом в карьере. Виола должна была сыграть жену мошенника, укравшего деньги у страховой компании. Но — что за горькая ирония! — во время медицинского осмотра, который Виола проходила как раз для получения страховки, у нее обнаружили опухоль.
— Господи, какой ужас! Соболезную.
— Я не видел многих ее спектаклей. Признаюсь, когда был моложе, считал актерство чем-то несерьезным, легкомысленным. Теперь от всей души раскаиваюсь в своем заблуждении.
— А я вообще ни разу не видел, как Леа играет, — отвечаю я. — Конечно, помогал ей репетировать дома, но это не одно и то же. Леа пришлось уйти из театра, когда ей дали роль в сериале. Кстати, недавно звонил ее агент, сказал, что рекламный ролик начнут показывать на выходных.
Эбенезер обводит взглядом кабинет, все эти горы отчетов, резюме и прочей макулатуры, включая распечатки Данте с медицинских сайтов. Эбенезер берет в руки первоначальный вариант романа «По версии Барни». Раньше издательства рассылали эти штуки магазинам, чтобы те заранее узнавали о новинках. Первоначальные варианты представляют собой корректуру в гранках, причем со всеми грамматическими ляпами и ошибками форматирования. Теперь их редко кто рассылает — гораздо дешевле и проще отправить текст в электронном виде. А еще лучше — вообще ничего не отправлять.
— Значительная часть моей жизни связана с книгами, — произносит Эбенезер. — Сначала преподавал литературу, теперь продаю ее. Иногда вымыслы бывают завлекательны. Но жизнь — не роман. Не вульгарный детектив с тайнами и приключениями, не слезливая любовная история с обязательным счастливым концом, не сказка с королевскими замками, феями и чудовищами.
— Чистых жанров в жизни не бывает, — возражаю я, — зато смешений — сколько угодно. Например, начинается день с чего-то тихого и семейного в духе Кеннета Грэма, а потом выходишь не на той станции метро, попадаешь в трущобы, встречаешь наркоманов, и начинается типичный Филип К. Дик. Или еще хуже — можно наткнуться на ужасы в стиле Клайва Баркера.
— Слишком увлекаться чужими историями вредно, — продолжает Эбенезер. — Можно на всю жизнь остаться зрителем и так и не создать свою собственную.
Что он несет? Эбенезер смотрит в пространство задумчивым, невидящим взглядом. О чем он жалеет — что зря тратил время в нашем магазине? Что столько лет проработал учителем? Или просто разыгрывает передо мной сцену в стиле своего любимого «Вишневого сада»? Понятия не имею.
— Хотите услышать, что я на самом деле обо всем этом думаю? Только с уговором — за последствия не отвечаю.
Эбенезер отвлекается от раздумий:
— Мм? Да-да, конечно.
— Не дайте ей уйти.
Эбенезер вспыхивает, как мак. В глазах полная растерянность.
— Что?.. Э-э… но…
Теперь я сказал все, что хотел. Встаю и молча покидаю кабинет.
После работы отправляюсь прямиком в «Фальстафф». Майки сидит за стойкой и играет с новеньким айпадом. Думал, смотрит ирландские программы, но нет — читает канадскую газету.
— Ни хрена себе! — со свойственной ему прямотой восклицает Майки, когда я усаживаюсь с другой стороны стойки и заказываю пинту «Крепкого Джека».