Сегодня у Леа свободное утро — снимают сцены без ее участия. На площадке надо быть к часу. Сказала, вернется не раньше десяти, и то в лучшем случае.

В квартире стало необычайно тихо. Снова холостяком себя почувствовал. Вчера вечером стало совсем невмоготу. Решил пойти в «Престиж» на «Семейку Тененбаум». Это мой любимый фильм, он у меня есть на DVD, просто невыносимо было сидеть в четырех стенах. Себастьян обещал улизнуть из дома и присоединиться, но неожиданно мама раньше времени вернулась с какого-то образовательного конгресса в другом городе. О побеге пришлось забыть.

Вдобавок Леа сообщила, что ее роль собираются увеличить. Кажется, произвела хорошее впечатление на режиссера, и теперь съемки продлятся не три недели, а все четыре. Старательно изображал восторг, но сердце мое обливалось кровью. За три дня совершенно деградировал духовно и физически. Страшно представить, что будет через три недели, тем более через месяц. К счастью, у Леа глаза закрывались от усталости, и ничего странного в моей реакции она не заметила.

В среду утром в «Книжную лавку» в первый раз позвонили из газеты. К телефону подошла Мать Тереза, но, что надо говорить, не знала, поэтому попросила подождать и отправилась искать меня. Я сидел в кабинете и оформлял увольнение Иванки. Она уходит в четверг. Нужно найти нового человека в отдел прессы. Вообще-то дело не такое простое, как может показаться, — куча бумажной работы, все эти заранее рассчитанные объемы сквозных продаж, а уж процедура возвращения нераспроданных экземпляров вовсе не для средних умов. Данте хочет временно поручить обязанности Иванки Себастьяну, но тогда в зале будет не хватать рабочих рук. Единственный человек, обладающий хоть каким-то опытом в этой сфере, — Уиллард, но его и так завалили работой по самый ирокез. По-хорошему, срочно нужны новые люди, но, когда магазин на грани закрытия, нет смысла кого-то нанимать.

Журналистка из газеты удивительно хорошо информирована. Знает про несчастный случай Синтии, слабоумие Марти, выходки Мод и условия «Умекса». В последнее время «Умекс» у прессы большой любовью не пользуется — оказалось, их мусороперерабатывающий завод в Гондурасе сбрасывает токсичные отходы прямиком в ближайшую речку. В городке в трех милях по течению уровень заболеваемости лейкемией возрос в четыре раза по сравнению со средним по популяции, но компания делает наивные глаза и заявляет, что знать ничего не знает и вообще они тут ни при чем.

— Не могли бы вы прокомментировать слухи о готовящейся продаже магазина? — спрашивает журналистка.

Открываю было рот, но тут же снова захлопываю. Сам учился на журналиста, поэтому знаю, что с этими ребятами надо держать ухо востро и тысячу раз подумать, прежде чем что-то ляпнешь. У журналистов поразительная способность — выставить любые твои слова в непривлекательном свете, особенно когда кого-то ругаешь. А то, что на первую полосу в виде цитаты выносят, вообще из всякого контекста вырывают. Стою на перепутье. С одной стороны, преданность Данте и магазину велит помалкивать. Представитель «сердитых молодых людей», который терпеть не может ходить в синем и коричневом и пахать на рабовладельцев-угнетателей, требует слить весь компромат. А газету волнует только интересная история — Давид против Голиафа с примесью семейных страстей, достойных мыльной оперы. Про «Умекс» уже говорят, осталось лишь подкинуть дров в огонь.

Если скажу, что думаю, Мод точно вышвырнет меня из магазина, а Данте за два дня лишится двух менеджеров. Если промолчу, просто лопну, и все. Правильнее всего было бы повесить трубку и притвориться, будто этого звонка не было. Хотя нет, так просто не отделаешься. Будут другие звонки. Это только начало.

Что же делать?

Да пошло оно все! Мод поступает непорядочно. При первой же возможности примчалась, словно фурия, и наложила лапу на любимое дело собственных родителей. Что бы ни твердил Данте, вряд ли Синтия оставалась бы в стороне при таком повороте событий.

Набираю в грудь воздуха.

— Надеюсь, не надо объяснять, почему интервью состоится только на условиях полной анонимности?

Формулировка «не для печати», конечно, существует, но только теоретически. Все сказанное тобой может быть опубликовано. Но не хочу, чтобы в газете появилось мое имя. По крайней мере, пока.

— Боитесь, что вас уволят?

Вы поразительно догадливы, думаю я. Но дело не только в этом. Есть у меня и более шкурный интерес. Если мои откровения прямо или косвенно поспособствуют тому, что сделка сорвется, «Умекс» будет очень недоволен. Они владеют огромным количеством книжных (по последним данным, двести пятнадцать по всей стране). Ни одно издательство не захочет иметь дело с автором, книги которого не принимаются в семидесяти пяти процентах магазинов.

— Так что, согласны? — спрашиваю я.

— Это не вас, случайно, подстрелили? — интересуется журналистка.

— Все, кладу трубку.

— Нет, погодите! — пугается она. — Напишу «менеджер, пожелавший остаться анонимным». Так хорошо?

Должно быть, ей не больше восемнадцати. Сам был на стажировке, знаю, как потом достается от редактора за все эти недомолвки. Однако входить в ее положение, жертвуя нашими интересами, не собираюсь.

— Нет. Это вам не «Майкрософт». У нас тысячи менеджеров нет. Напишите просто «наш источник в магазине, пожелавший остаться анонимным».

Вздох. Жалеет, что ей попался такой сложный тип. Подумываю, не сказать ли, что в нашем магазине из соображений безопасности записываются все входящие звонки, но уж в это она точно не поверит. Да и пользы для дела никакой.

— Хорошо. Что вы думаете о сделке?

Тщательно обдумываю, как сформулировать ответ. К сожалению, это мое «творение» разойдется шире, чем все плоды моего творческого вдохновения. Надо учесть — что-то из сказанного могут выкинуть или перефразировать, чтобы получилось поэффектнее. Необходима крайняя осторожность.

— Полагаю, если Мод Акерман желает извлечь подобным образом выгоду из бизнеса своих родителей, она имеет на это полное законное право, ведь теперь, когда ее отец и мать больны, все их имущество сразу поступило в ее полное распоряжение.

— Э-э… — Журналистка явно хотела услышать что-то другое. Очередной поток брани, направленный на жадные, бесчеловечные корпорации. Я бы на ее месте на то же самое надеялся. — Но разве вас это совсем не возмущает?

— Мое мнение не имеет значения. Законный владелец магазина — не я, а Синтия Акерман, однако она сейчас находится в коме и не в состоянии дать свою оценку происходящему.

Но журналистка не сдается:

— Но ведь «Умекс», кажется, собирается открыть на месте «Книжной лавки» новый книжный магазин своей сети.

— Я не вхожу в состав правления «Умекса», поэтому ничего не знаю об их планах на этот счет, — отвечаю я. — Возможно, «Умекс» передумает и построит на нашей улице новый мусороперерабатывающий завод, как в Йоро.

— Вы это серьезно?

— Если токсичные отходы начнут сливать прямо на улицу Блур, а не в реку в семи тысячах миль отсюда, эта проблема привлечет гораздо больше общественного внимания, вы не находите?