— Слушаю вас, — настаивал женский голос.

— Это профессор Высоцкий, могу ли я говорить с Юрием…  Михаилом Юрьевичем?

— Михаила Юрьевича нет на месте, можете оставить сообщение.

— Девушка, вы можете связаться с ним и передать, что звонит профессор Высоцкий? Это крайне важно и крайне срочно.

— К сожалению, это невозможно, профессор, — отвечал женский голос.

— Господи, а вы можете его об этом спросить? Я уверен, он захочет меня услышать.

— Подождите на линии, я уточню, — сказала девушка и в ухе послышалась знакомая мелодия.

Федор Иванович не мог знать, что ночной секретарь в это время связывается с заместителем президента и спрашивает, не стоит ли соединить настойчивого профессора с президентом. Ответ Петра был прогнозируем и лаконичен:

— Он есть в списке обязательного уведомления?

— Нет, Петр Сергеевич.

— Вот и ответ.

— Я не могу вас соединить, профессор, — сказала девушка ученому, — вы можете оставить сообщение.

Федор Иванович отключился и сжал кулаки.

По следующему набранному номеру ответил типовой голос поисковика.

— Добрый вечер, могу ли я услышать Ларису Сергеевну?

— Как вас представить?

— Профессор Высоцкий.

— Лариса Сергеевна просила никогда более не беспокоить ее, — незамедлительно ответила LSS.

Федор Иванович все же решился позвонить на Арктику-1.

— Профессор, после недавнего выступления вы — персона нон Грата для любого сотрудника корпорации, — перебил его приветствие руководитель проектной группы, заместивший профессора. — Уверен, какие бы причины не заставили вас набрать этот номер, они не могут вас оправдать. Будьте здоровы.

Отбой…

Высоцкий поджал губы и посмотрел в окно, у которого стоял. У него были контакты некоторых людей, с которыми работал Александр. Сев за стол, он вызвал на стену и столешницу немного устаревшие интерфейсы для переписки и добавил в адресную строку все известные ему электронные адреса людей Александра, поставил в копию несколько официальных лиц и набрал следующий текст:

* * *

— Не спится, Глеб Саныч?

— Мне мало нужно. Ты-то что вскочил?

— Прихватило…

Глеб Саныч примостился на сидушке от стула, лежащей в дверном проеме. На коленях у него лежал видавший лучшие дни военный бинокль. Крыльцо заменял пластиковый ящик для стеклотары. Строение зияло оконными проемами, краска на стенах облупилась еще десятилетия назад. В свои шестьдесят два Глеб Саныч имел стандартный букет болезней и, так как лицам без определенного места жительства получить медицинское обслуживание было возможно лишь в недоказуемой теории, старик выкручивался сам. Под потолком за спиной висели ароматные пучки трав, проходя мимо которых сожитель Глеба Саныча регулярно чихал. Звали этого сожителя Шуриком и было ему всего двадцать лет.

Познакомились бомжи около трех лет назад на свалке, которая как раз виднелась в полутора километрах ниже, у дороги. Еще дальше, через десять километров, начиналась территория мусорного полигона, проще — той же свалки, но официальной, городской. Люди, не желающие платить мзду за утилизацию, приноровились сбрасывать свой хлам в овражек по пути. Здесь можно было найти что угодно, от стройматериалов до бытовой техники. Каждый раз, когда перед мостом, перекинутым через овраг, останавливалась машина, Глеб Саныч и Шурик собирались в путь. Заводился насквозь ржавый трактор, выкупленный за полторашку около пяти лет назад Глебом Санычем у сторожа одного из дачных поселков в двадцати километрах от свалки и починенный еще за чекушку горе-мастером в том же поселке. К трактору была прицеплена волокуша, которую буквально этой весной бомжи поставили на колеса. И бомжи отправлялись вниз по дороге. Предметом поиска был любой металл, который потом они сдавали в пункт приема, аккумуляторы и чипы памяти.

Впрочем, три года назад данный вид бизнеса еще не был налажен. Глеб Саныч искал на свалке все, что могло бы пригодиться, а Шурик — непосредственно технику, которую мог бы разобрать на запчасти и сдать на радио-рынке или, при удаче, починить.

Сошлись они почти сразу, как узнали, что оба на дух не переносят алкоголь. Это мгновенно поставило их на одну ступень, спускаться с которой теплящееся в душе самоуважение не позволяло.

Вернувшись в дом и протиснувшись между плечом Глеба Саныча и бетонным откосом, Шурик прогнозируемо чихнул.

Глеб Саныч потер поясницу и распрямился, приподнимая подбородок: по дороге ехала машина. Когда она проехала мимо оврага без остановки, старик снова сгорбился. За спиной возился Шурик.

— Что жмурик? — спросил Глеб Саныч.

— Дышит, вроде.

— Дышит — хорошо, — кивнул старик и продолжил смотреть вдаль, на свалку.

Жмуриком Глеб Саныч назвал Александра, избитого до неузнаваемости. С момента удара электрошоком прошли сутки, на черном циферблате наручных часов стрелки показывали начало седьмого утра. Он был жив, но в сознание за прошедшие сутки ни разу не пришел.

Когда бомжи нашли выброшенного на свалке мужчину, их поразил не сам факт произошедшего, а странная выборочность повреждений. У мужчины в спортивном костюме было разворочено предплечье левой руки, а под полиэтиленовым пакетом на голове обнаружилась бурая масса ничем не напоминающая человеческое лицо. И все. Никаких других увечий на теле не было. Как не было никаких иных опознавательных знаков. Лишь сплошной браслет со стрелками, предполагать за которыми реальные механические часы было просто смешно. Снять этот браслет бомжи посчитали ниже своего достоинства.