Демджи в форме охранника у меня за спиной ощутимо напряглась, но поделать ничего не могла и с коротким поклоном удалилась.

— Рад, что ты здесь! — шепнул султим, придвигаясь и кладя руку мне на талию.

Я беспомощно взглянула на султана, но тот безучастно смотрел в сторону. Рахима нигде видно не было. Мы встретились взглядом с Тамидом, но и от него помощи ждать не приходилось. Даже если и не так уже ненавидит, с султимом ему не справиться.

Миновав двух своих жён, смотревших через решётку, Кадир подтолкнул меня к открытому краю балкона, и из толпы тут же уставились сотни любопытных глаз.

— Ты помогала ей удрать… — Султим подался ко мне, прижимая к перилам. Каждая клеточка тела протестовала, но оттолкнуть его я не могла — приказ султана. Жаркое дыхание обжигало шею. — А теперь полюбуйся, как она умрёт!

Мне не требовалось принуждение, я обещала сестре. Каковы бы ни были наши отношения, общая кровь требовала пойти навстречу хотя бы в такой малости. Шира заслуживала и большего, но я не могла ничем помочь.

Когда она появилась на помосте, толпа заревела. Кое-где раздались издевательские выкрики, но они быстро смолкли. Только теперь я поняла, как права была Шира, что не стала переодеваться. В шелках и бархате она была бы чужой, но в простом халате выглядела той, кем и была, — девушкой из пустыни, одной из тех, кто собрался на площади. Толпа её приветствовала, а не требовала головы.

Ступая босиком по камню, она пошатывалась и дрожала от холода. Когда глашатай стал перечислять её преступления, беспокойная толпа притихла, а приговорённая выпрямилась, гордо подняв голову. Лёгкий ветерок пошевелил её чёрные волосы, обнажая шею. Чуть повернувшись, Шира встретилась со мной взглядом, не обращая внимания на Кадира, и чуть улыбнулась, словно что-то обещая.

Тем временем глашатай продолжал зачитывать:

— За измену своему мужу и султиму…

— Я верна истинному султиму! — выкрикнула вдруг она, заглушая его и заставляя умолкнуть. — Нашему законному султиму, принцу Ахмеду! — Толпа откликнулась грозным рёвом. — Он избран на состязаниях рукой самого Всевышнего, а не своего отца, который пошёл против всех обычаев народа Мираджа! Я знаю волю джиннов — они накажут фальшивых правителей, и Кадир никогда не даст наследника нашей стране!

У меня в душе шевельнулась гордость. Султан был прав: публичная казнь только вредила ему. Кадир обеспечил легендарной султиме шанс выложить все его постыдные секреты. Простоволосая и оборванная, за миг до смерти, она на последнем дыхании сумела сделать больше, чем все разбросанные до сих пор руххами мятежные листовки, и даже если теперь её заставят умолкнуть, эта история разойдётся по всему Мираджу, обрастая всё новыми подробностями.

— Если Кадир когда-нибудь усядется на трон, он станет последним султаном Мираджа!

Отпустив меня, султим кинулся к выходу, выкрикивая приказы, но было уже поздно. Заткнуть рот приговорённой означало бы признаться в желании скрыть правду. Я перехватила отрешённый взгляд султана — похоже, он заранее ожидал от глупости сына подобного результата.

— Он умрёт без наследника! — продолжала выкрикивать Шира, перекрывая возбуждённый гул толпы. — Тогда страна снова попадёт в руки чужеземцев — тех самых, с которыми фальшивый султан сейчас договаривается за закрытыми дверьми! У народа Мираджа осталась лишь одна надежда — принц Ахмед! Он истинный наследник…

Стражники толкнули женщину вперёд и с силой впечатали её голову в плаху.

— Новый рассвет! — успела выдавить она, поворачивая разбитое в кровь лицо и снова встречая мой взгляд.

Восторженный рёв толпы заглушил остальное. Палач шагнул к плахе. Я подалась вперёд, перегибаясь через перила балкона, чтобы оказаться как можно ближе, и смотрела в глаза сестре, пока не рухнуло лезвие топора.

Я не видела, откуда прилетел первый камень. Неожиданно взмыв над толпой, он ударился в стену рядом с балконом.

— Новый рассвет! — выкрикнул кто-то. — Новые пески!

Клич мятежного принца подхватили другие, а за ними вся площадь. Толпа внизу стремительно превращалась в грозную силу. Другой камень ударился в деревянную решётку, и один из стражников, смотревших сквозь неё, отшатнулся с ругательствами. Открытая сторона балкона, где стояла я, уже опустела.

Бомбу я заметила сразу. В гуще толпы вспыхнул огонёк, и к балкону полетела бутылка, заткнутая дымящейся тряпкой. Я бросилась к выходу, но тут заметила Тамида, который прижался к сквозной резьбе, вглядываясь сквозь щели. Схватила его за шиворот и успела повалить на пол рядом с собой, когда бутылка ударилась в деревянную решётку и с грохотом взорвалась, разбрасывая пламя и осколки стекла.

Подняв голову и кашляя от дыма, я увидела, что части решётки нет, а оставшаяся горит. Солдат, который тоже смотрел в щель, кричал от боли, хватаясь за обгоревшее окровавленное лицо. Тамид смотрел на него, вытаращив от ужаса глаза. Увёртываться от смерти, как я, он явно не привык.

— Бутылка с горючей смесью, как мы делали дома, — торопливо объяснила я, отталкивая его, и огляделась, не заметил ли кто, но зрителям на балконе было не до нас. Султан уже исчез — должно быть, отдавал приказы о подавлении бунта и обороне дворца. — Надо где-нибудь укрыться! — Я схватила Тамида за руку и помогла встать. — Пошли!

По мраморным коридорам топали сотни солдатских сапог. Добравшись до своих покоев, Тамид задвинул засов и на миг прислонился к двери, переводя дух. Я устало опустилась на стул за рабочим столом, он уселся на другой у выхода на балкон. В комнате повисло неловкое молчание, мы тяжело дышали, вслушиваясь в крики беснующейся толпы вперемешку с треском выстрелов. Лицо Тамида осветила вспышка, где-то вдали прогремел взрыв. В городе шёл бой, а я застряла во дворце, не в силах помочь.

Над городскими крышами сгущалась ночь, уличные крики отодвинулись, и стук крови в ушах уступил место горестному стону. Я оказалась не в силах помочь и Шире, лишь беспомощно смотрела, как её убивают. Пусть она мне не нравилась, но смерти её я никогда не хотела. А теперь её нет… Ещё одна жертва во имя нашего дела.

«Что теперь, возвращаться в гарем? Там станет ещё тоскливее, чем здесь».

Тамид встал и принялся зажигать лампы, пощёлкивая на ходу механическими суставами своей бронзовой ноги. На столе лежала открытая книга, и в желтоватом масляном свете вспыхнула яркими цветами иллюстрация, своей чёткостью оставлявшая далеко позади тусклые картинки в дешёвых изданиях, которыми мы довольствовались в Пыль-Тропе. Джинн, сотканный из синего пламени, а рядом девушка с синими глазами и солнцем в ладонях. Принцесса Хава.

— У тебя не найдётся чего-нибудь выпить? — спросила я наконец, не в силах выносить молчание. — Если помнишь, у нас в Захолустье было принято поминать умерших… или ты уже слишком святой?

— А меня ты помянула, когда записала в покойники? — Тамид тряхнул рукой, гася спичку.