Интересный материал проходил через мэрию Лондона 15 июля 1462 г.: это договор об аренде сроком на 99 лет гостиницы и лавки в столице. Арендаторами выступают торговцы железными изделиями Ричард Флеминг и Николас Маршалл, оба — олдермены, и некий Томас Фэрмори. Арендодатель — настоятель монастыря. Важную информацию содержит и документ от 5 марта 1467 г.: настоятель монастыря св. Троицы сдал в аренду на 80 лет с выплатой ежегодно 12 ф. помещения, состоящие из домов, лавок, комнат в верхних этажах, винных погребов и верфи. Арендовал все это бакалейщик и олдермен Стефен Браун. Внимание олдерменов к монастырской собственности вполне объяснимо: монахи и церковники прочно закрепились в городском хозяйстве. Естественно желание богатейших горожан потеснить монашескую братию, ослабить материальные позиции церкви в городе. Важно, что договоры об аренде заключались на длительные сроки: 80 и 90 лет, в течение которых горожане, очевидно, могли распоряжаться монастырской собственностью и использовать ее в своих интересах. Фактически это означало переход приносящих доходы разнообразных городских строений в полное распоряжение самих горожан, представленных в данном случае олдерменами.

Таким образом, владения церкви, в первую очередь монастырей, в Лондоне были весьма разнообразны: жилые дома, гостиницы, лавки, винные погреба и даже участки набережной Темзы с верфями. Для полноты картины приведем еще несколько фактов. Например, по описи поместий епископа Илийского, составленной в 1356–1358 гг., было установлено, что в Лондоне ему принадлежали различные держания и лавки в двух наиболее доходных районах города. Лондонский монастырь св. Марии имел: два дома, два земельных участка, ренты на сумму в 3 ф. 6 ш. 8 п. в городе[120]. А некоему монастырю в 1462 г. принадлежали гостиницы и лавки в одном из приходов столицы. Настоятель монастыря св. Троицы в 1467 г. распоряжался домами, лавками, винными погребами и верфями. Таким образом, очевидно, что церковники не упускали возможности получения доходов и от городской собственности. «Городской» характер интересов церкви виден из самих объектов недвижимости.

Представляется немаловажным проследить, из каких источников настоятели монастырей и другие церковники получали столь разнообразные и прибыльные объекты недвижимости в Лондоне? Строили их сами, арендовали, получали в дар или покупали? Попытаемся обозначить некоторые возможные пути приобретения церковной недвижимости в Лондоне.

От XIV — первой трети XVI в. до нас дошли интересные свидетельства на этот счет[121]. Вот дарственный акт «мэра, олдерменов и всей общины Лондона Майклу де Нотбуру, епископу Лондона» от 30 ноября 1358 г., передающий ему, «его наследникам и преемникам участок земли, находящийся около каменной стены дворца епископа напротив главных ворот гостиницы на 80 лет на условии выплаты ежегодной ренты 40 ш. смотрителям Лондонского моста». Ясно, что епископ, по сути дела, бессрочно арендовал у городской общины земельный участок, расположенный в очень выгодном месте — напротив гостиницы. Можно предположить, что земля эта вскоре будет застроена, и, используя постоянный приток населения в Лондон, Майкл де Нотбур сможет сдавать строения в аренду и получать немалый доход в виде рент. Конечно, рентная плата в 40 ш.[122] ежегодно должна была выплачиваться епископом городу, но думается, что получаемый им доход с лихвой восполнит эти расходы.

Не менее показательна дарственная, выданная 28 сентября 1430 г. «Уильямом Эстфелдом, мэром Лондона и Общиной» настоятелю и капитулу собора св. Павла: в дополнение к верфи, известной как Paul's Wharf, горожане передают служителям собора еще одну, расположенную рядом, на 99 лет с условием выплаты ежегодной ренты в 10 ш. и осуществлением необходимых восстановительных работ на обеих верфях, постоянно терпящих ущерб из-за повышения уровня воды в Темзе. Понятно, что, как и в предыдущем случае, речь идет о фактически бессрочной аренде очень важного в условиях Лондона объекта недвижимости — верфи, причем за не слишком высокую, хотя и немалую, ренту. Очевидно также, что ранее настоятель и капитул главного лондонского собора уже получили от Сити верфь, скорее всего, тоже в долгосрочную аренду. Таким образом, есть основания говорить о расширении и укреплении позиций церкви в первой трети XV в. в лондонском порту, в силу своей товаропропускной способности приносившем солидные доходы. Обратим внимание и на то, что на церковников, согласно условиям дарственного акта, переходит часть муниципальных обязанностей по содержанию и текущему ремонту или восстановлению жизненно важных объектов хозяйственной деятельности города, к каковым, безусловно, относились верфи. Церковь, в данном случае представленная собором св. Павла, как неотъемлемая часть Сити еще теснее входила в экономическую сферу жизни города, в определенной мере обеспечивая необходимые для ее нормального функционирования условия. И этому, видимо, в немалой степени, способствовала политика столичного муниципалитета во главе с мэром и олдерменами.

Дарения в пользу церкви делала не только «вся община», но и отдельные горожане. Если обратиться к завещаниям олдерменов, мы увидим, что экономически они немало поддерживали церковь. Это наглядно проявилось в практике «посмертных дарений», распространявшейся на приходские церкви (св. Марии де Уолнод, св. Томаса, св. Олбана, св. Марии Магдалины, св. Стефана, св. Михаила, св. Магнуса, св. Маргарет, св. Леонарда и св. Павла, св. Данстана и пр.); на монастыри (св. Елены, св. Варфоломея, св. Марии, св. Иоанны, св. Екатерины), разного рода монашеские институты (госпитали, ордены), отдельные священнослужители и монахи (старосты ордена нищенствующих монахов-миноритов Лондона и Кентербери, настоятели различных церквей Лондона, приходские священники и церковные старосты).

Большое число духовных лиц, церковных и монастырских учреждений, перечисляемых почти в каждом из завещаний олдерменов, вводит в некоторое смущение. Почему олдермены, излагая свою последнюю волю, так «разбрасывались»? Казалось бы, логичнее завещать в более концентрированном виде имущество какой-либо определенной церкви, например, той, где похоронены предки и где будет захоронен сам составитель завещания. Можем предположить, что при составлении завещания немалую активность и находчивость проявляли сами церковники, «рекомендуя» богатым купцам оставить часть имущества именно им и их учреждению, обещая отпущение грехов и благополучие после смерти. Но если бы все ограничивалось только желанием церковников и монахов, картина оказалась бы слишком упрощенной. И олдермены, люди, отличавшиеся деловыми качествами, сумевшие многого достигнуть в своей жизни, по определенным причинам шли навстречу пожеланиям церковно-монашеской братии. Представляется, что одним из вариантов объяснения такого поведения олдерменов может служить необходимость разрешения непростых проблем, порождаемых богатством, к которому они стремились и которого достигали.