Все же соперники были меж собой схожи – оба учились в одной и той же воинской школе, кстати, не так уж и давно, оба были выносливые, ловкие, Тесомок, пожалуй, чуть тяжелее, жилистей, зато Асотль подвижней… В общем же – силы были примерно равные. Правда, каменная секира – оружие куда более убойное, нежели плоский деревянный меч, однако макуавитлем можно гораздо быстрее управляться.

Удар! Удар! Удар!

Ага! Обсидиановый край лезвия разорвал вражье предплечье! От такого орудия рана оказалась глубокой…

Издав дикий яростный вопль, Тесомок резко отскочил в сторону – нет, секирой он не замахивался, знал: меч соперника живо вытащит кишки из его живота. Действовал осторожно, выжидал удобный момент, кружил… Так кружит над добычей коршун.

Вухх!!!

Снова пролетело над головой каменное лезвие. Аж волосы встали дыбом…

Пропустив над собой топор, Асотль тут же нанес удар прямым выпадом… Противник отбил… Хитрый.

И снова закружил, теперь уже не пытаясь напасть, просто отбивая удары…

Чего ж он ждет-то? С этакой штукой в руках утомишься куда быстрее, нежели с деревянным мечом. Сопернику никак не выгодно ждать…

А он ждал.

Значит, это его ожидание имело какой-то смысл? Какой?

И ведь враг кружил не просто так – явно подводил сотника под свет факела. Та-а-к…

– Асотль! – резкий девичий крик пронзил спертый воздух.

Юноша бросился на пол, пропуская над головой стрелу…

Лучник! Здесь был еще лучник, по всей видимости – военный слуга.

Перекатившись по полу, Асотль прыжком вскочил на ноги, стараясь, чтобы между ним и неизвестным лучником маячила коренастая фигура Тесомока. А тот улыбался, скалил белые зубы, если бы не полутьма, лучник давно бы уже сделал свое дело.

Надо было что-то предпринять…

– Звездочка, где стрелок?

– Слева от тебя, за старым жертвенником.

Ага… Значит, слева…

А ну-ка!

Выполнив серию ударов, Асотль резко развернулся и, пропустив над собой стрелу, которую ждал, в два прыжка оказался у расколотого жертвенного камня, безо всякой жалости поразив мечом того, кто там скрывался.

Один удар – и враг, выронив из руки лук, повалился с раскроенным черепом на пол.

Тесомок не успел! Подскочил, но уже поздно, да и Асотль уже ждал его…

Высекая искры, ударилась о прислоненный к стене жертвенный камень секира…

И в этот же миг, не тратя времени на замах, сотник достал соперника в висок рукоятью меча… Что-то противно хрустнуло…

– Это тебе за отца… – с ненавистью прошептал юноша.

– Это не я… Это жрецы…

Закатив глаза, Тесомок тяжело рухнул на пол, со стуком ударившись головой о базальтовую плиту.

– Ситлаль, здесь больше нет никого?

– Нет… О, боги… Я не могу поверить… Это…

– Это не мой дух – это я! – Бросив меч на пол, сотник побыстрее освободив девушку от пут, обнял. – Звездочка… Милая моя Звездочка…

– Это и в самом деле ты, Асотль?

– Ты что, не узнаешь меня?

– Узнаю… Кажется… Здесь не очень светло.

– Так пойдем скорее отсюда. Честно сказать, не очень-то хочется оставаться в этом гнусном местечке до утра.

Никем не замеченные, они выбрались тем же ходом, каким и пришли, – через вершину храмовой пирамиды, через террасу – втроем: Сипак-охотник и молодой сотник Асотль со вновь обретенной любимой.

– Я бы наказал столь беспечных воинов, там, в храме, – уходя в ночь, с усмешкой заметил Асотль. – Раззявы!

– Это не воины, а жрецы, – обернулся Сипак. – Им нет нужды защищать храм – кто сюда сунется-то?

И в самом деле – кто? У кого сыщется лишнее сердце? Или лишняя кожа?

– Асотль… А мы сейчас куда? – отдышавшись, спросила девушка.

Сотник остановился:

– Куда? Хороший вопрос.

– Нас будут искать, – негромко добавил охотник.

Асотль осклабился:

– Непременно! И надобно сделать так, чтобы нас не нашли.

– Бежим в Колуакан! – тут же предложила Ситлаль.

Оба приятеля хохотнули:

– А успеем? Надо где-нибудь пересидеть дней, может быть, пять, покуда прекратится погоня…

– И пересидеть здесь, в городе, – за его пределами нас быстро поймают: в Мешикальтцинко много хороших охотников.

– Значит, в городе. Знаю одно местечко…

Асотль сразу подумал о святилище Тласольтеотль, богини плотских утех, но потом вспомнил вдруг еще один неприметный полузаброшенный храм… В котором уж точно никто никогда бы не осмелился искать беглецов. Храм, скромным жрецом которого был Куэкальцин Четыре Пера, пожалуй, единственное сейчас безопасное место… В котором, очень может быть, томился сейчас и Шочи.

– Враг моих врагов – мой друг, – принимая решение, тихо прошептал юноша.

Сипак вскинул бровь:

– Что-что ты там говоришь?

– Так, о своем… Сипак, друг мой, тебе-то уж лучше вернуться в казармы.

– Я буду с тобой всегда! – обиженно отозвался охотник. – Ведь ты же мой друг.

– И тем не менее… А вдруг в казарму явится Шочи? Ты поведаешь ему все… Обо мне же – если будут спрашивать – скажешь… – Асотль на секунду задумался. – Скажешь, еще вчера сотник собирался в храм Чальчиуитликуэ… Пусть поищут.

– Но где же я потом отыщу вас?

– Я дам тебе знать… – Подняв голову, юноша с тревогой посмотрел на оранжевый край неба. – Нам пора поспешить… Прощай, друг! Ты сегодня здорово помог нам.

– Прощай… Прощайте… Надеюсь, еще свидимся.

– Конечно, свидимся, – улыбнувшись, Асотль помахал на прощанье приятелю и, взяв за руку Звездочку, обернулся и подмигнул: – Ну что, Ситлаль, идем?

– Идем, – радостно откликнулась девушка. – Надеюсь, ты хорошо знаешь куда…

– Знаю уж, раз веду.

– И все-таки… Все-таки мне так до конца и не верится.

– Ничего! – Асотль приподнял девушку и закружил. – Думаю, у тебя будет еще время поверить.

Светало. Край солнца золотил дальние отроги гор. Пройдя заросшей густыми кустами окраиной, беглецы оказались в виду неприметного храма, куда тут же и бросились, заслышав чьи-то быстро приближающиеся шаги.

Едва Асотль и Звездочка укрылись за каменной статуей какого-то пыльного клыкастого божества, как в храм вошел жрец. Сотник сразу узнал его – это был Куэкальцин Четыре Пера… Он-то и был нужен.

Однако что-то, какое-то едва осознаваемое чувство не давало возможности объявиться перед жрецом сейчас – может быть, Ситлаль слишком крепко держала юношу за руку, а быть может, слишком уж необычно вел сейчас себя Куэкальцин, зачем-то появившийся в храме в такую рань. Зачем? Зачем сюда приперся так рано этот вообще-то не отличающийся особой религиозностью жрец? Наверняка уж не затем, чтобы восславить богов, наверняка чтоб тайно встретиться с кем-то… А вдруг он связался с заговорщиками? Конечно, вряд ли, но…