— Неужто грустишь от того, что соучастницы твоего пленения пока не найдены? — спросил Стефан. Отчасти, он угадал. Действительно неприятная вещь, но не она занимала мой разум целиком и полностью.

— Нет. Уверена, что их вскоре поймают и предадут справедливому суду.

Мы вышли из театра и неспешным шагом шли по оживленным вечерним улицам. Стефан редко когда брал с собой охрану в виде сопровождения — уповал на собственные силы и то, что никто не мог знать его расписания, а слежку за годы службы распознавал с первого взгляда.

— Случилось что-то, о чем я должен знать? — твердым тоном поинтересовался мужчина. Я склонила голову, из-за чего он нахмурился.

— Боюсь, что нам стоит откровенно поговорить, — прошептала я, понимая, что пути назад нет. Либо сама расскажу, либо начнет подозревать меня в чем-то нехорошем.

— Откровенно, говоришь? — морщины на лбу, которые углубились из-за хмурого выражения, состарили его лицо лет на десять, и теперь Стефан казался совсем измученным годами и работой. — Прошу прощения за бестактность, но в таком случае хочу предложить дойти до моего дома.

До его дома? Я правильно расслышала? Но он же женат.

— А как же ваша жена? — я удивленно обернулась к нему, не понимая намерений.

— Мы уже долгое время не живем вместе, — спокойным тоном бросил Стефан. — Появляемся вместе на светских приемах… если они совпадают с днями, в которые нет необходимости посвящать себя всю молитве.

— Ваша жена настолько религиозна? — озадаченно спросила я. Не могу поверить в эти слова. Как с таким мужчиной можно стать высокодуховной личностью, когда он одним своим видом, поведением и энергетикой вызывает в женщинах самые низменные, инстинктивные желания?

— Она не смогла смириться с бездетностью, храни Бог ее душу, — взгляд Стефана мелькал между возникающими на нашем пути людьми, словно он как мог старался отстраниться от части жизни, которая тяжким грузом лежит на его сердце.

— Печально это слышать, — у меня пересохло в горле, поэтому голос стал глухим. Стефан прижал мою руку сильнее и ускорился.

В тишине мы прошли до ворот Верхнего квартала, и вдруг я поняла, что впервые увижу его изнутри. Стефан без проблем и каких-либо документов провёл меня в хорошо охраняемое место, где божественная чистота и величественная архитектура бросались в глаза даже в тёмное время суток. Мы шли совсем недолго, молчали, но тишина не была напряженной — я с восхищением рассматривала особняки, которые, конечно, размерами уступали любым загородным, но внешне украшены явно богаче.

Его жилищем оказался скромный, по меркам остальных строений в квартале, двухэтажный дом. Стефан открыл дверь своим ключом, и нас никто не встретил, хотя я почему-то думала, что прислуга у такого хозяина должна была привыкнуть к его позднему возвращению. Сняв с меня верхнюю одежду, Стефан сам оставил ее в прихожей на вешалке и лёгким прикосновением к локтю попросил пройти в ближайшую комнату.

Когда мужчина зажег свет, я смогла рассмотреть скромную по размеру гостиную, обставленную, однако, со вкусом. Женского следа в этом доме действительно не было. Разве что прислуга, да и ее я заметить не успела, разве что результат работы — чистые помещения.

— Теперь мы можем поговорить, — бросил Стефан, жестом предлагая меня сесть за укрытый скатертью стол, в центре которого стояла ваза со свежими цветами. — Здесь нас никто не потревожит.

Я села за стол и сразу же пожалела об этом. От цветочного запаха к горлу подкатил ком тошноты, от которого я избавилась только когда встала и отошла к дивану.

— Предпочту сесть сюда, если вы не против, — сказала я. Стефан пристально наблюдал за мной, но по глазам я не могла прочитать, о чем он думал.

— Как пожелаешь, — ответил он. Я села на диван и сложила руки перед собой в замок, все никак не могла решиться хотя бы начать говорить. — Может, вина?

Стефан заметил мое напряжение и предлагал его снять старым проверенным способом.

— Мне нельзя, — одними губами прошептала я, чувствуя, как сильно стучит мое сердце. Стефан подошёл ближе, чтобы лучше разглядеть мое лицо.

— Почему? — недоуменно спросил он. Я не могла, искренне не могла поднять глаза, но, возможно, если сделала это, то он прочёл бы все несказанное по взгляду, как умел это делать.

— Вы уверены, что… у вас не может быть детей? — спросила я, не переставая настойчиво мять ткань платья.

— Абсолютно, — сразу же ответил Стефан. Я закусила губу и совсем поникла, опустив голову из-за ощущения, что сейчас расплачусь. Видя мое состояние, мужчина приблизился и сел на колени передо мной, положив руки на мои дрожащие ладони. Его теплота согрела меня изнутри. Я подняла на него взгляд, полный боли от неопределённости, и встретилась с нежно-любимым зелёными глазами. — Адель, скажи мне прямо.

— Я беременна, — прошептала я одними губами. Стефан молчал, но переменился во взгляде. Я не могла прочитать его эмоции, но мне отчаянно захотелось доказать, что ношу его ребенка, хотя кроме ощущений у меня на руках ничего не было. — И я уверена, что от вас. У меня до вас долго не было мужчины. А после… я уже была беременна.

Стефан сжал мои ладони так сильно, что я едва не почувствовала боль, как вдруг отпустил и встал. Отвернулся и сделал несколько шагов вглубь комнаты. Я сидела смирно, будто ожидая приговора, хотя была совсем к нему не готова.

— Если он действительно мой… — начал Стефан, — у меня есть все аргументы для того, чтобы расторгнуть мёртвый брак, чтобы узаконить наследника.

Мои щёки запылали красным, а губы сами собой растянулись в радостную ухмылку. Я опустила голову, чтобы он, вовлеченный в раздумья, не заметил моих слез, слез радости, ливнем катившихся по моим щекам.