— Значит, бабулька сама паштет на хлеб не намазывала?

— Ты меня вообще не слушаешь? — разозлилась я. — Четко сказала: сэндвичи делала Элла. Элла!

— О’кей, не нервничай. В фольгу их завернула невестка?

— Да.

— Старуха спустилась в столовую, когда ее завтрак уже был в холодильнике?

— Да. Более того, Олег успел спереть сверток, поэтому Елизавета устроила разбор полетов. Элла бросилась звонить мужу, хотела забрать у него сэндвичи…

— Стоп! — скомандовал Платонов. — И когда же бабулька в фуа-гра Иванову смерть натрясла? Бутеры приготовила и убрала Элла, с полки их Олег забрал до того, как старуха спустилась. Если в них была отрава, то логично предположить, что она предназначалась Елизавете Гавриловне.

Я заморгала:

— Ну… может, Элла выходила из кухни… в чулан, например… или пошла не знаю куда… А Елизавета Гавриловна в это время…

— Тайком, на цыпочках спустилась на первый этаж и всыпала в свой собственный завтрак отраву? — Андрей засмеялся. — Откуда бабка могла знать, что сверток именно Олег возьмет? Вдруг его Виктор прихватит, Нина Анатольевна или ты… Или ей все равно, кого на тот свет отправить?

— Я не захожу на кухню, и у меня нет привычки без спроса шарить в хозяйских припасах, — пробормотала я. — В отведенной мне комнате есть чайник, холодильник, шкафчик с посудой. Если нет желания сидеть с хозяевами в столовой, я могу купить в городе любую еду и слопать ее в одиночестве. Геннадий Петрович так же поступал.

Андрей стряхнул с брюк крошки.

— Либо Элла замыслила свести старуху в могилу, либо в бутербродах ничего ядовитого не было, мальчик отравился супом, которым его в гостях попотчевали. Сейчас же велю Женьке заняться трупом подростка…

— Угу, — пробормотала я, пытаясь сложить вместе куски пазла.

Элла повезла на «Кинофабрику» папку со сценарием, обнаружив, что муж забыл ее в прихожей. Такую розовую в зеленую клеточку… Кто еще о папочке, кроме невестки Нины, говорил? Почему это кажется мне важным?

— Слушай, а как ты догадалась, что тайник в часах? — с запозданием удивился Андрей, названивавший помощнику.

Я выбросила из головы мысли о папке режиссера.

— Попугай подсказал.

— Кто? — не понял Платонов.

Я рассказала приятелю о Боне и о том, как ударившись спиной о полочку в ванной, случайно нашла ключ-ложку.

— Вилка, ты — мозг! — восхитился Андрей.

— Когда тайник открывался, раздался очень характерный звук, — пояснила я. — Мне вспомнилось, что Боня его ловко имитирует: «щелк-щелк». А потом попугай говорил «ложечка-корежечка» и два раза «бом-бом»… Ну я и сообразила, что к чему. Полагаю, никто в доме о захоронке понятия не имеет. А у попугаев хорошая память. У моей знакомой Лейлы Гашимовой живет ара, и когда кто-то звонит в дверь, он кричит: «Мамочка пришла! Топ-топ, дрык-дрык, чмок-чмок». Понимаешь? Птица повторяет то, что делает Лейла. А поступает Гашимова всякий раз одинаково — сначала вслух радуется: «Мамочка пришла!», затем несется к двери. Лейла худенькая, но шаг у нее тяжелый: топ-топ. Открывается замок: дрык-дрык. Мать с дочкой целуются: чмок-чмок. Церемония повторяется ежедневно, ара ее зазубрил. С Боней произошло то же самое. Геннадий Петрович постоянно открывал тайник. Щелк-щелк — это ученый поднимал полочку. Брал ключ и бубнил про ложечку-корежечку. Бом-бом — профессор ставил стрелки на два часа, открывалась скважина. Шшш-шшш — выдвигался ящик. Геннадий Петрович доставал гроссбух и начинал записывать расходы, снабжая бухгалтерский отчет едкими замечаниями в адрес членов семьи.

Платонов прищурился:

— Никто не знал о тайнике, кроме попки. А его отдали кондитерше. Почему?

Я поерзала на жесткой скамейке.

— Рассказывала тебе, как Нина Анатольевна, придя к Ларисе, чтобы заказать пирожные на поминки мужа, впала в истерику, разбила в кондитерской окно. На следующий день Элла наняла стекольщика, притащила клетку с Боней, извинилась, а потом сказала: «Это любимая птичка свекра, пусть она у вас теперь живет. На память о дружбе с Геннадием Петровичем». Лариса была тронута таким проявлением внимания, сразу простила Нину Анатольевну. Но когда во время моей совместной с Николаевыми трапезы зашла речь о птичке, выяснилась маленькая деталь. Оказывается, попугай редко сидел в клетке, он летал по комнатам профессора и какал где хотел. Хозяйке приходилось постоянно мыть полы, оттирать мебель, стирать занавески, чистить люстру. Пока профессор был жив, его любимой птице все позволялось, но едва он умер, Нина «арестовала» хулигана, и тот, не приученный к неволе, начал истошно орать. Его выпустили, Боня стал безобразничать пуще прежнего. От него решили избавиться. Но куда его деть? Выгнать любимца покойного мужа на улицу вдове не позволяла совесть. И она отослала клетку с дебоширом Ларисе, убив двух зайцев: вроде извинилась таким образом за свою истерику, а заодно сплавила наглеца из дома. Лариса полюбила Боню, он у нее свободно по кондитерской планирует.

— И гадит на пирожки, — резюмировал Андрей. — Ты закрыла тайник?

— Конечно, — кивнула я.

— И звуки повторились в обратном порядке?

— Нет, — после некоторого раздумья ответила я. — Сейчас вспомню… сначала щелк-щелк — полка, потом слова «ложечка-корежечка», бом-бом — часы, шшш — ящик. Назад было так: шшш-шшш-чпок. Боня эту серию тоже воспроизводил.

— Вроде ты говорила, что он еще кое-что произносил? — спросил Андрей.

Я кивнула:

— Да, у меня есть запись разговора с Ларисой. Когда она начала рассказ про истерику Нины, я незаметно включила в кармане диктофон.

— Ты не мозг, ты супермозг! — восхитился Платонов. — Можешь найти место, где попугай произносит звуки?

— Легко, — пообещала я и полезла в сумку.

— Боня сначала выдал, как открыть захоронку, — констатировал Платонов, прослушав запись, — потом воспроизвел ее закрытие: шшш-шшш — ящик задвинулся, чпок — захлопнулся. Но когда ты стала прощаться с Ларисой, попугай разразился другими звуками: дзынь-дзынь-трык-трык-кхе-кхе. Это что было?

— Не знаю, — растерялась я. — Совсем про эту серию звуков забыла, я про выступление попугая вспомнила, только увидев, что хранится в полке, когда сама произнесла «ложечка-корежечка».

— Ну-ка включи речь попки еще раз, — потребовал Платонов.

Я молча повиновалась.

— Дзынь-дзынь-трык-трык-кхе-кхе, — повторил спустя короткое время Андрей, — сначала что-то звенело, затем…

— Вроде открывалось, — предположила я.

— Потом следовало нечто, смахивающее на кашель, — договорил Платонов. — Ты сейчас думаешь о том же, о чем и я?

— В кабинете есть еще один тайник! — воскликнула я. — Давай прямо сейчас поедем к Николаевым и займемся поисками.

— И кто выдаст нам ордер? — скривился Платонов. — Нет ни малейшей причины обшаривать дом.