Я ем его, потому что чувствую, что должна. Это же лангош! Это традиция! Венди одобряет!

Вскоре после этого мы с Венди прощаемся. Я желаю ей удачи в ее следующем путешествии в Вену, и она говорит мне, что подпишется на мой аккаунт в Instagram. Возможно, Венди и не моя будущая лучшая подруга, но определенно желанный союзник в чужой стране.

Когда я возвращаюсь в отель, одна, по темным и пустым улицам, я настораживаюсь еще больше. Проходя мимо величественных незнакомых зданий, я испытываю счастливое головокружительное чувство от посещения города, в который, я думала, больше не вернусь.

В течение примерно 10 минут я чувствую себя как в Пекине, когда возвращалась там домой. Это было волшебное время, потому что многое в моей жизни было еще неизвестно. Все в Пекине казалось таким забавным: очаровательные крошечные улочки, уличные торговцы, велосипедисты.

Будапешт. Самый популярный бар города. 10 вечера. Разве не отличное время для приключений? Ага, и для убийств тоже.

Трудно поддерживать это ощущение чуда в городе, где вы живете постоянно. Конечно, время от времени вы поднимаете глаза и замечаете удивительную красоту деревьев, мимо которых пробегаете каждый день по пути в супермаркет, или испытываете удовольствие, когда устраиваетесь в любимом кафе неподалеку от вашей квартиры. Но большую часть времени мы слишком поглощены нашей повседневной жизнью, чтобы действительно заметить. Путешествие за границу перезагружает эту установку в нашей голове.

Сейчас я нахожусь в Будапеште и наконец-то смотрю вверх.

Шесть часов спустя я сижу в отеле, и меня тошнит жареным тестом.

Именно там, на полу ванной комнаты в Будапеште, я наконец признаюсь себе, что мне здесь не очень хорошо.

Хотя я в чем-то тоже виновата, Будапешт немного жесток со мной. Он как красивая, холодная госпожа. Она импозантна, загадочна, неулыбчива. Она не знает, что такое салат. Она помешана на купании. Она меня немного пугает.

Мне не удалось установить с ней контакт. Обольстить ее. Рассмешить ее. Влюбиться в нее.

В эти дни мы много говорим об аутентичности, особенно в отношении путешествий. Чтобы по-настоящему погрузиться в место, нужно познакомиться с местными жителями. Но я поняла, что не могу просто зайти в паб и поболтать с кучей венгерских мужчин. Я не могу пробраться в лекционный зал. Хотя официанты, с которыми я познакомилась, были дружелюбны, они определенно не хотели, чтобы их принуждали к дружбе для похода по местным купальням (может быть, они и хотели, я не знаю, но я, вероятно, не должна задумываться об этом).

В ситкоме «В лучшем мире» (внимание, спойлер: если вы не досмотрели до конца первого сезона, не читайте следующий абзац) умершим персонажам говорят, что они находятся в лучшем мире (рай), когда они на самом деле в худшем (ад). Обычно Элеанор, главная героиня, понимает, что ее обманули, после большой и громкой подсказки: например, ей приходится три часа слушать джазовую поэзию от ее «родственной души». Когда Элеанор осеняет, она встает и в шоке заявляет:

– ЭТО и есть худший мир.

– Выбирай свой ответ, – сказал Чарльз. До сих пор я позволяла своим рефлексам и устоявшимся представлениям подавлять любые новые возможности. Я приехала в Будапешт несправедливо предвзятой, потому что он уже казался мне плохим местом из-за предыдущего пребывания: терпимая еда, не очень дружелюбные люди, темная, кровавая история.

На следующее утро я выхожу из отеля и иду направо, а не налево. Сегодня Будапешт будет хорошим местом. Я сделаю его таким для себя.

Я покупаю кофе в миленьком кафе. Меня обслуживает красивый венгр. Я улыбаюсь ему, и он улыбается в ответ.

Да, этот крошечный жест настолько велик, что день уже кажется другим. Я спрашиваю его, куда мне стоит сходить, и он называет адрес купален Сечени.

Это примерно в 40 минутах ходьбы, и я бреду по тихим улицам, наслаждаясь энергией в этих жилых районах.

Дойдя до купален, я осматриваю огромное, величественное желтое здание. Здесь несколько открытых ванн в большом внутреннем дворе и десятки других внутри. Боже, они здесь действительно любят купальни.

Я брожу вокруг бассейнов, прежде чем отправиться на быстрый массаж. Венгерка разминает мою шею, которая была напряжена с моего прилета сюда, и возвращает ее в нормальное состояние. Я сижу в очень, очень горячей парилке, пахнущей эвкалиптом. Все это очень приятно. Я окружена людьми, так что технически я экстраверт, хотя здесь в основном и пары.

Я плаваю в открытом бассейне, затем иду в сауну, прежде чем отважиться на подземные природные минеральные ванны.

Они теплые, темные и пахнут протухшими яйцами. Я пытаюсь наслаждаться этим.

Чему ты научилась, Джесс?

Иногда нужно просто проникнуться неизвестным и нюхать термальную вонь.

Я ныряю обратно в бассейн, чтобы смыть запах. С мокрыми волосами я одеваюсь и снова брожу по улицам, пока не приходит время ловить такси и ехать в аэропорт.

Джесс, чем ты занималась в Будапеште?

Мылась 15 раз, прошла 80 километров в никуда и блевала жареным хлебом. А ты?

Я купалась во множестве ванн и встречалась с новыми людьми, но мне удалось ускользнуть от страны грез. Или она ускользнула от меня. Может быть, нам трудно найти ее, когда мы ищем намеренно. Возможно, это ключевая особенность этого места. Я пыталась заказать билет туда, и это единственный способ никогда туда не попасть.

В зале вылета номер моего рейса становится на табло красным.

Он отложен. На несколько часов.

НЕТ. Нет-нет-нет.

Я опоздаю на последний поезд домой. Мне придется взять Uber или такси. Я приеду в Лондон в 3 часа ночи.

Я прочесываю аэропорт в поисках потенциальных северо-восточных лондонцев, а моя застенчивость искореняется усталостью и бережливостью. Мне нужно найти кого-то, с кем я могла бы поехать домой. После нескольких неудачных попыток я натыкаюсь на Хайме, чилийца. Он говорит, что остановился у друзей в Лондоне, и называет адрес в трех минутах ходьбы от моей квартиры. Я вскрикиваю от радости.

Это венгерское чудо.

Хайме встает, возвращается с пивом и садится рядом со мной.

Он говорит мне, что работает с венграми, которые рассказали ему обо всех хороших, секретных барах и ресторанах, о которых туристы не знают. И о концертах живой музыки в маленьких заведениях по всему городу.

«Ладно, Хайме, для этого уже слишком поздно, – говорю я, поедая шоколадный батончик Mars. – Теперь твои знания мне ни к чему». Всякая застенчивость, которую я когда-либо испытывала, полностью испарилась: откровенно говоря, я ее преодолела. Уже полночь, а от меня все еще несет хлоркой (я не принимала душ после купальни, спасибо, что не осуждаете меня в это тяжкое время).

Отчаяние может связывать людей, но вы не можете его создать специально.