списков ипатьевской группы это знамение истолковано как предвестие победы русских князей в походе против половцев. Текстолог высказал как будто бы разумное предположение: в изначальном тексте летописи («Летописца») говорилось именно о трех столпах, и это чудесное явление символизировало смерть трех печерян, а один из редакторов (составитель так называемого свода 1118 года, или третьей редакции «Повести временных лет») изменил его описание, сделав предвестием победы над половцами[500]. Это допустимое предположение. Но на основании сообщения Поликарпа, строго говоря, можно лишь сделать предположение, что в летописи содержалось известие о чуде. О том, что в ней имелось и сказание о Пимене, Поликарп не говорит. Мало того: он даже не ссылается на летопись. О связи явления огненных столпов с кончиной Пимена книжник XIII века мог прочитать в каком-то ином, не летописном источнике. Также нельзя исключить, что Поликарпа подвела память и он нашел в летописи тот самый рассказ, что имеется и в ее сохранившихся списках — об одном огненном столпе. Дело в том, что о трех огненных столпах упоминается в статье «Повести временных лет» под 6582 (1074) годом, где описывается кончина Феодосия Печерского[501]. Но даже если сказание о Пимене и имелось в Несторовой редакции «Повести временных лет», это не основание считать, что в ее составе были и другие сказания о печерских иноках[502]. Выводы А. А. Шахматова: «Основная (то есть Несторова. — А. Р.) редакция утрачена, она не дошла до нас», «Основная редакция ‹…› ПВЛ ‹…› была прежде всего памятником монастырского летописания», «Возможно ‹…› что основная редакция ПВЛ при переделке ее Сильвестром исчезла совсем» — не доказаны[503].

Есть основания полагать, что «Повесть временных лет» в дошедшем до нас виде в основном сохранила исконный текст. Изменения, внесенные редакторами, видимо, не были очень значительными. В рукописях лаврентьевской группы содержится вторая, следующая за той, которую мог написать Нестор, редакция, обычно приписываемая Сильвестру. В рукописях ипатьевской группы — третья версия, основанная на тексте второй и составленная, вероятно, в 1117 году[504].

Также А. А. Шахматов обратил внимание на то, что под 6611 (1103) и 6619 (1111) годами в «Повести временных лет» содержатся описания двух совещаний Святополка и Владимира Мономаха с их дружинами перед походом на половцев. В обоих случаях Мономах опровергает возражения, что весенний поход нанесет урон крестьянам-смердам и их пашне, так как у них будут реквизированы лошади. Владимир парирует этот довод словами, что говорящие так заботятся о лошадях, а не о самих смердах, которых во время пахоты могут убить стрелами половцы. Разница между двумя описаниями в том, что в первом против весеннего похода выступает только Святополкова дружина, а во втором — еще и Мономахова. А. А. Шахматов посчитал, что одно из совещаний и даже один из походов попросту сочинены летописцем. Но какой из двух? По его мнению, игумен Сильвестр — составитель второй редакции перенес Несторов рассказ о реально бывшем совещании 1111 года (о котором писать не собирался) в статью 1103 года. Перенести в прошлое повествование о событии настоящего проще, чем сочинить событие, произошедшее недавно, ибо манипуляция будет скорее замечена современниками. Затем составитель третьей редакции («редакции 1118 года»), которому потребовалось описать реальное совещание перед походом 1111 года, использовал как материал рассказ о не бывшем совещании восьмилетней давности[505]. Эти редакторские хитросплетения, перемещения фрагментов туда-сюда выглядят очень сомнительными. Метаморфозы удивительные, почище мифических превращений богов у римского поэта Овидия… Еще более уязвим исходный пункт рассуждений: что Сильвестр не намеревался доводить свой рассказ далее 1110 года. Резонно спросить: а почему? Что это за год такой особенный? Да, текст «Повести…» в списках лаврентьевской группы обрывается на статье 1110 года. Но это явно механический обрыв, следствие дефекта в рукописи-источнике (протографе)[506]. Ведь Сильвестр, которого ученый считал первым редактором «Повести временных лет», закончил свой труд шестью годами позже, в 1116 году[507]. Почему не описать победоносный поход 1111 года, приписав Мономаху роль организатора и вдохновителя? Так или иначе, самой простой будет мысль, что составитель летописной статьи 1111 года просто подражал статье 1103 года[508]. Есть основания предполагать, что в первоначальной редакции «Повести временных лет» о походе 1111 года была сделана краткая запись, без описания княжеского съезда. Возможно, она сохранилась в Новгородской первой летописи[509].

Интересна и не лишена резона давняя, высказанная еще в 1842 году мысль А. М. Кубарева: «Разве не мог летописец, по разным причинам, не довести труда своего до предположенного предела (то есть до 1113 года. — А. Р.) и остановиться в средине и даже в начале своего творения?» Исследователь, не обнаруживший в летописи заключения под 1113 годом, предположил, что работу могла прервать смерть[510]. Но размытость концовки может быть в такой же степени результатом редакторской работы позднейших летописцев.

Чтобы быть честным, должно признаться: существуют и иные концепции истории раннего русского летописания и складывания «Повести временных лет», радикально расходящиеся с шахматовской. Упомяну лишь об одной из них, принадлежащей петербургскому историку В. К. Зиборову. Он предположил, что Нестор был автором летописного свода, завершенного в 1077 году. Аргументы таковы. Во-первых, в предсказании киевского волхва (о перемене местами Русской земли и Греческой) из уже упоминавшейся статьи 1071 года якобы есть намек на связь с событиями 1077 года — с походом на Киев князя Изяслава Ярославича во главе польской рати. Здесь будто бы летописец намекает на угрозу напуганных киевлян массово уйти в Византию. Во-вторых, в статье 1074 года приведены слова умирающего Феодосия, обращенные к князю Святославу, — позаботиться о Печерской обители и не допустить нестроений: это отсылка к конфликту 1077–1078 годов, закончившемуся изгнанием Стефана и избранием в игумены Никона. В-третьих, выборка киевских известий в Новгородской первой летописи заканчивается в статье 1074 года: это свидетельство того, что 1074 годом завершался ее источник — летопись, составленная в 1077 году. В-четвертых, между известиями, сохраненными в Новгородской первой летописи, и произведениями, написанными Нестором, нет противоречий. В-пятых, в годовой статье 1074 года выражено особо почтительное отношение к Стефану, ставшему преемником Феодосия, — а он был наставником Нестора. В-шестых, в ряде поздних летописей, в частности в Тверском сборнике, обнаружены известия, которые можно отнести к этому своду 1077 года. Но здесь новая гипотеза вступает в конфликт со старой, шахматовской. А. А. Шахматов считал, что по крайней мере в первой половине 1070-х годов печерским летописцем был Никон: это якобы доказывается совпадением хронологии пребывания Никона в далекой Тмутаракани на Таманском полуострове с появлением в летописи известий о происходивших там событиях. Идею А. А. Шахматова В. К. Зиборов