И снова Элис, пока ждала в очереди, с любопытством прислушивалась к тому, о чем говорили стоящие рядом люди. Особенно ее заинтересовал один разговор за спиной. Говорили так тихо, что она едва могла уловить смысл, но тема была весьма интригующей.

– Вы слышали, что жена Гирта угрожала той женщине из Швейцарии?

– Но, черт возьми, какая наглость приехать сюда навестить могилу немца. Они заслужили это, точно заслужили!

– Даже если так, Гирт должен вернуть деньги. Такие поступки ставят пятно на репутации нашего города!

– У немцев и без этого плохая репутация.

– Они швейцарцы, а не немцы.

– Вы в это верите?

– Даже если и так, это не ее вина.

– Мы хотим, чтобы туристы, которые к нам приезжают, тратили тут свои деньги.

– Я лично не прикоснусь к их грязным немецким маркам!

– Ну и глупо. Туристы – это наше будущее, помяните мое слово!

* * *

Почтмейстер приветствовал ее дружеской улыбкой.

– Доброе утро, мисс Палмер. Сегодня для вас две телеграммы.

Девушка глубоко вздохнула и открыла первую.

ТВОЙ ОТЕЦ РАССКАЗАЛ МНЕ О СЭМЕ ТЧК МНЕ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ ТЧК ОЧЕНЬ СКУЧАЮ ТЧК Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ТЧК

Она скомкала листок, сунула в карман и вскрыла вторую телеграмму.

ПО ФОТО СЭМ ПИЛИГРИМ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАШ СЭМ ТЧК УМЕР НА ФЕРМЕ КОРФУ ТЧК НАДЕЮСЬ ЗПТ ТЫ СМОЖЕШЬ НАЙТИ ЕГО МОГИЛУ ТЧК ГОРЖУСЬ ТОБОЙ ТЧК ОТЕЦ ТЧК

Руби не было в кафе, и Элис побежала через площадь в гостиницу. Фредди был на своем обычном месте в баре.

– Вы видели Руби? – запыхавшись, выпалила она.

– Думаю, она с преподобным. Они собирались вернуться в больницу. Что случилось?

– Я нашла своего брата или, по крайней мере, то место, где он похоронен.

Улыбка сползла с его лица:

– Я соболезную вашему горю.

– Это место называется ферма Корфу. Вы знаете, где это?

– Конечно. Я и сам там в итоге оказался. Это полевой госпиталь, куда тебя забирают с эвакуационного пункта, если ты выжил. Он находится близко к железнодорожным путям, поэтому, как только им удавалось нас немного подлатать, они отправляли нас обратно на побережье.

«О, Сэм. Ты был так близок к безопасности, готов к тому, чтобы тебя привезли домой. У тебя почти получилось».

– Когда, вы говорите, он умер? – уточнил Фредди.

– В октябре 1917-го.

– Тогда, скорее всего, он был ранен в Пашендейле.

– В Пашендейле? Откуда вы знаете?

– Именно тогда в самый разгар боев прислали канадцев. Бог мой, как же мы были рады их видеть! Хорошая новость в том, – продолжал он, – что, если он умер в госпитале, по крайней мере, они знали, кто он такой и его могила будет подписана.

– Тогда где он должен быть похоронен?

– Скорее всего, на Лиджехук, на кладбище по соседству с госпиталем. – Фредди глотнул пива.

– Это далеко отсюда?

– Неподалеку. Туда можно добраться минут за двадцать.

Так близко!

– Фредди, вы не могли бы меня отвезти? Мы можем одолжить фургон пекаря?

Он отвел взгляд, как будто его что-то смутило и он не хотел в этом признаваться.

– Извините, я сегодня занят.

Сама не своя от нетерпения, она вытащила из кармана пачку банкнот.

– А это не решит вопрос? Пожалуйста! Это действительно очень важно для меня!

Фредди смотрел на нее с удивлением – или это только так казалось из-за светлых ресниц? В любом случае она чувствовала себя неловко.

– Прошу прощения, милая, никак не могу, только не сегодня. Даже за все эти деньги. Как насчет завтра?

– Мне обязательно нужно сегодня. Завтра мы уезжаем обратно в Остенде.

Он почесал заросший щетиной подбородок:

– А как насчет вашего французского друга, у которого спортивная машина? Он ведь наверняка сможет вас подвезти?

* * *

Ей не хотелось обращаться с просьбой к Даниэлю – он еще вчера вечером сказал ей, как много у него работы на этой неделе, – но выбора у нее не было. Администратор в его гостинице поднял бровь.

– Вы хотите, чтобы я передал эту записку месье Мартенсу?

– Да, пожалуйста. Как только он вернется.

– Не желаете ли отдать ее собственноручно? – предложил он, указывая рукой в сторону комнаты отдыха.

Элис нашла Даниэля за длинным столом, вокруг него были разбросаны карты и какие-то бумаги.

– Элис! Какой приятный сюрприз! – Он улыбнулся, но от нее не укрылся его настороженный взгляд, которого она раньше никогда не замечала.

– Прости, что отрываю тебя от работы, – сказала она, чувствуя, что волнуется. – Но мне действительно нужна твоя помощь. Я узнала, где похоронен мой брат, это дальше по дороге отсюда, в Лиджехук.

– Я не знаю этого места, – нахмурился он.

– Рядом с военным госпиталем, это место они называют фермой Корфу – так сказал Фредди.

Хмурый взгляд тотчас прояснился.

– А, ты имеешь в виду Лейсентхок. Да, это всего в нескольких километрах отсюда.

– Ты сможешь отвезти меня, Даниэль? Это действительно важно.

Он некоторое время помолчал, потом лицо его смягчилось:

– Конечно, моя дорогая. Через час или около того?

– Большое спасибо, – прошептала она с благодарностью, прильнув к нему.

– Увидимся в половине четвертого. – Он, едва касаясь, погладил ее по щеке. – А теперь я должен вернуться к работе.

* * *

Как и обещал Фредди, потребовалось всего двадцать минут, чтобы добраться до места, которое, согласно указателю, было обозначено по-фламандски – Lijssenthoek. Такое количество согласных! Неудивительно, что британцы были не в состоянии выговорить его. Это был небольшой поселок с традиционными для Бельгии одноэтажными домиками, которые теснились по одну сторону крупного железнодорожного депо. По другую сторону от путей вдали виднелась группа деревянных зданий, выстроенных ровными рядами. В солнечном свете они выглядели довольно веселенькими, как какой-то летний лагерь отдыха на берегу моря.

Даниэль заглушил мотор.

– Это был полевой госпиталь, который они называли фермой Корфу, – сказал он в тишине. – Кладбище – с обратной стороны.

– Я никогда не думала, что госпиталь может быть таким огромным, – выдохнула Элис. – Это же как целая деревня!

Очевидно, его эвакуировали в большой спешке. Сильно поврежденная машина скорой помощи ржавела на обочине, а участки между постройками были заполнены всяким мусором: тут валялись мотки колючей проволоки, обода колес и другие части машин, также резиновые покрышки, деревянные шпалы, куски обшивки и ящики с зашифрованной военной маркировкой, нанесенной как трафарет.