– Что нам делать?

– Следуйте за мной. Мы их обогнем, опередим – и устроим засаду, когда они пойдут назад по тропе.

Оба они были вооружены скорострельными спенсеровскими винтовками. Двадцать выстрелов из темноты прикончат идущих во главе колонны. А остальные в панике убегут в джунгли. Им уже приходилось совершать подобное.

Джунгли были для Игнасио домом. Он вел О'Хиггинса по невидимым тропинкам, время от времени хватая его за руку, чтобы положить его ладонь на ветку, которую он отвел, чтобы можно было пройти.

– Тут хорошо, – наконец сказал он, вгоняя патрон в патронник, и положил винтовку в развилку дерева, толстый ствол которого защитит его тело от пуль. Скоро они выйдут вон оттуда, – взмахнул он рукой, но О'Хиггинс во тьме не разглядел этого движения.

В темном воздухе стоял звон насекомых, и О'Хиггинс изо всех сил крепился, чтобы сохранять неподвижность под их неустанными атаками. Когда он уже было совсем отчаялся, решив, что засада не удалась, послышался приближающийся шум, издаваемый вражескими солдатами. Сломалась ветка; с шелестом раздвинули листву. О'Хиггинс не открывал огня, дожидаясь, чтобы Игнасио выстрелил первым. А потом и сам разглядел врагов по движущимся во тьме силуэтам со смутно белеющими обшлагами и лацканами.

Винтовка Игнасио прогремела у самого его уха, и О'Хиггинс открыл огонь, стараясь не делать ни малейших пауз. Перезарядить и выстрелить, перезарядить и выстрелить. Послышались крики боли, вопли ужаса. В ответ раздался только один выстрел, после чего враг шумно отступил через джунгли. Игнасио отдал О'Хиггинсу свою раскаленную винтовку, выхватил мачете и скользнул вперед. Пленников они не брали.

Через минуту он вернулся, неся эполет одного из солдат. Вытер свой мачете о него и отдал эполет О'Хиггинсу; по нему можно будет узнать, из какого солдаты полка.

– Пять убитых. Остальные скрылись, – с гордостью ремесленника, хорошо сделавшего свое дело, сказал индеец, после чего развернулся, и О'Хиггинс последовал за ним к стоянке у ручья. Солнце уже взошло, когда они подходили к ней; Игнасио остановился и вскинул голову, принюхиваясь к воздуху.

– Лошади. И мой народ.

Он быстро двинулся вперед, крича что-то на диалекте своей деревни. Ему дружелюбно откликнулись, и Игнасио прошел вперед, присоединившись к кружку мужчин, сидевших вокруг костра. Как и они, он присел на корточки и стал прихлебывать из тыквы aguardiente , которую они ему протянули. Оседланная лошадь спокойно пощипывала зелень, а всадник сидел на бревне неподалеку. Это был не кто иной, как Порфирио Диас.

– Все еще работаете на gringos, дон Амбросио?

– Да, небольшая разведка.

– Уж лучше вы, чем я. Я не слишком преуспел и потерял хороших людей, пытая здешних британцев на крепость. Я очень рад, что эта маленькая война для моих солдат окончена. Пусть янки с холодного севера и захватчики из-за моря сражаются между собой. Это уже не моя битва.

– Но они же вторглись в вашу страну и оккупируют мексиканскую землю?

– Меня это не тревожит. Мы должны позволить gringos сражаться за нас здесь, в джунглях. У них большие пушки и множество солдат. Я поощряю их энтузиазм. Но, по-моему, дела у них не очень-то идут. Разве не правда?

Правда это или нет, позволить себе согласиться О'Хиггинс не мог.

– Генерал Грант – великий воин. У него есть и пушки, и солдаты. Он еще не разу не потерпел поражения.

Небрежно пожав плечами, Диас сунул прутик в огонь и прикурил от него свою черную орисавскую сигару, прежде чем продолжать.

– Меня вызвали в Distrito Federal . Президент Хуарес созывает новый кабинет и оказал мне честь, попросив помогать в этом великом предприятии. Мы должны отстроить эту разоренную войной страну. У него такие грандиозные планы! Скоро будут выборы, настоящие, а не порочное очковтирательство, которым занимались французы, когда выбирали Максимилиана.

– Да сбудутся ваши слова, – искренне отозвался О'Хиггинс. – От всей души молюсь об этом. – Он не стал упоминать о жестоких людях, которые наверняка снова захотят узурпировать власть, о могуществе землевладельцев и церкви, тяжким грузом висящих на усталой шее Мексики веками. Быть может, на этот раз все удастся начать с чистого листа. Только бы это произошло действительно так!

– Я отправляюсь, чтобы присоединиться к президенту Хуаресу, – сообщил Диас, вскакивая в седло. – Почему бы вам не отправиться со мной?

– Может быть, позже. Я бы с радостью принял участие в строительстве новой Мексики. Но покамест мне надо отнести рапорт к генералу.

Они собирались отправиться дальше еще утром, но сперва непременно надо передохнуть. Утром О'Хиггинс расплатился с Игнасио обещанным американским серебром и в последний раз проводил взглядом индейца, скрывшегося в джунглях вместе с соплеменниками. Больше нет смысла вести разведку, и он скажет Гранту об этом. Укрепления повсюду, и с практической точки зрения они неприступны. На какие теперь американцы пустятся ухищрения, даже представить трудно.

В полдень он дошел до первого из армейских лагерей и попросил встречи с командиром – одноглазым ветераном, полковником Рикером.

– Рассматривали их позиции, а, О'Хиггинс?

– Именно так, сэр, они весьма впечатляют.

– Вот уж действительно, – вздохнул Рикер. – Я велел рассыльному отвести вас к генералу.

На Мексиканской равнине встала могучая армия, палатки ряд за рядом и пушечные батареи. Непрекращающийся поток фургонов доставлял припасы, а в огромном лагере роились солдаты в синей и серой форме. Казалось бы, ни одно дело рук человеческих не может выстоять перед этими могучими воинами. Но О'Хиггинс видел бастионы, на которые они идут. Даже самые решительные солдаты, самые мощные снаряды множества пушек не смогут возобладать над британскими твердынями. Такова прискорбная, огорчительная истина, но долг обязывает сказать об этом генералу Гранту. Однако до того, как О'Хиггинс успел подойти к большому штабному шатру, его остановил офицер.

– У генерала сейчас совещание штаба. Вам придется подождать.

– Но вы можете хотя бы сказать ему, что я здесь? Я доставил ему чрезвычайно важный рапорт. Лейтенант задумчиво поскреб челюсть.

– Ну, можно и так.

– Я должен передать донесение его штабу.

– Я скажу, что вы здесь.

– Буду благодарен за помощь.

Долго ждать О'Хиггинсу не пришлось. Пару секунд спустя сержант высунул голову из палатки, огляделся – и махнул ему рукой.

– Сейчас генерал не может с вами поговорить. Но он хочет, чтобы вы были на совете. В глубине есть стул. Просто садитесь и не раскрывайте рта.

Усаживаясь на стул, О'Хиггинс понял, что в палатке царит полнейшая тишина. На столе перед генералом Грантом лежали его карманные часы, и он с прищуром смотрел на них из-за облака сигарного дыма.