Увлекся.

Собственное имя вдруг резануло слух. Я вздрогнула, и Лохан сам тут же понял свою оплошность. Остановился и едва не пропустил удар.

Я опустила клинок.

– Простите, ваше величество, – сказал он.

– Все хорошо, – я попыталась сделать вид, что ничего не случилось. – Давай, продолжим?

Боевая стойка. Удар, еще удар.

Мы дрались все так же яростно. Но веселья уже не было.

Лохан молчал. Лишь изредка:

– Справа, ваше величество! Не торопитесь так.

Такая тонкая, невозможно тонкая грань…

Тиль.

Никто кроме Эрнана не называл меня так.

Еще только Оуэн в далеком детстве. Но больше никто и никогда.

* * *

Меня разбудили трубы.

Я вскочила. Сначала даже не поверила своим ушам. Что это?

Не так было, когда Коррин начинал штурм. Иначе. Издалека. А потом рядом, уже трубы Коррина. Но наступление они трубили иначе.

Я со всех ног кинулась к стене.

Что-то происходило там.

Лохан уже стоял на стене, напряженно вглядываясь, всем корпусом подавшись вперед.

– Что там? – на ходу окликнула я.

– Наши трубы! – в его голосе напряженное торжество.

У меня аж перехватило дыхание.

– Наши? Это твои люди подошли? Но, мне казалось, при Бранке…

Нет, я, конечно, все поняла сразу, но даже самой себе боялась признаться. Нет-нет-нет… мне это снится?

Лохан повернулся ко мне.

– Трубы Эрнана, ваше величество. Они зовут к наступлению!

Мне снится?

Я не правильно поняла?

И трубы лорда Коррина откликаются на этот зов. Я вижу движение внизу. Суету, почти панику. Они не ожидали. А там вдали…

– Ты уверен?

– Да, ваше величество, – говорит он, голос чуть дрожит от волнения.

Еще ночь, небо даже не начало сереть, только вот-вот…

Эрнан?

– Он вернулся?!

И я с визгом, как девчонка, бросаюсь Лохану на шею. Обнимаю, что-то кричу. Я даже плохо понимаю что. Это невероятно. Я уже почти перестала ждать… О, боги! Какое счастье!

Лохан стоит молча и неподвижно. А я вишу у него на шее и визжу от радости.

* * *

Два дня и две ночи прошло.

Я почти все это время не сходила со стены. Смотрела. Ждала.

Я видела бой вдали. Отсюда почти не разобрать. Но я была уверена, что войско южан разбили. Лагерь Коррина на холме у наших стен сдался лишь к вечеру второго дня.

Лохан вывел солдат навстречу, помогать. Я осталась. Там еще было неспокойно, я не могла мешать.

И только утром третьего дня я увидела всадников у ворот.

Кинулась вниз, встречать.

Эрнан ехал впереди.

Он жив!

Я готова была прыгать от радости. Значит, все это неправда! Все эти слухи! Ничего с ним не случилось, все хорошо. Коррин врал мне! Как я могла сомневаться?!

Эрнан остановился. Оглядел площадь, словно ища кого-то. Скользнул по мне взглядом…

Боги, да меня, наверно, и не узнать. В мужской одежде, страшная, исхудавшая, с мечом на боку.

Скользнул взглядом и вернулся.

– Тиль? – неуверенно позвал он.

Я шагнула вперед.

Он спрыгнул с коня. Один лишь вздох, и уже сжимал меня в объятьях.

– Нарин…

Я прижимаюсь к нему щекой, всем телом…

Он жив, боги! Он жив! Что еще может иметь значение?!

И он находит губами губы, впивается в них, так жадно целуя меня, что дыхание перехватывает и кружится голова. И его руки уже скользят по моему телу, так безумно и страстно…

– Я так скучал, – глухо шепчет он.

Я тоже скучала, но не здесь же, при всех.

– Мне рассказывали ужасные вещи, – тихо говорю я, пытаюсь поймать его руки, остановить, но ничего не могу сделать. – Но верила, что ты вернешься.

– Как я мог не вернуться к тебе?

Его глаза лихорадочно блестят.

Его руки… Он все еще не отпускает меня. На какое-то мгновение это пугает. Мне кажется, я уже видела такой же блеск в глазах Хаддина.

– Я хочу тебя, – говорит он. – Прямо сейчас.

– Идем, – я тяну его, мне вдруг неловко, щеки заливаются краской, хочется уйти отсюда.

Что-то…

Вижу, как напряженно стоит рядом Лохан и его ладонь, словно невзначай, ложится на рукоять меча.

Что-то не так. Я не могла отделаться от этого чувства.

Я счастлива, но что-то не так.

– Лохан, – говорю я, – отведи лошадей на конюшню. Проследи, чтобы людей накормили и они могли отдохнуть.

Эрнан отстраняется от меня, и его пальцы вдруг так сжимают мои запястья… до хруста. Я вздрагиваю, изо всей силы кусаю губы, чтобы не закричать.

Возможно, я не имею права распоряжаться сейчас, приказывать что-то Лохану… мне просто хочется, чтобы он ушел. Начинает бить дрожь.

– Мне больно, Нарин, – шепотом говорю я. И он отпускает.

Отпускает.

– Прости, – говорит он. Нежно обнимает меня. – Я не хотел. Идем, Тиль.

Зарывается носом в моих волосах. Дыхание сбивается.

И мы идем.

Он почти тащит меня, я не успеваю так быстро. Еще по дороге он начинает расстегивать ремни на доспехах. Я вижу, как он торопится, как возбужденно дрожат его ноздри. И мне становится не по себе. Словно это какой-то другой человек. Чужой. Словно не тот, что оставил меня почти полгода назад. Которого я любила и который любил меня.

Я не могу понять – что же не так?

Его страсть меня так пугает?

Но я тоже хочу его. Я тоже! Всего! Прямо сейчас! Я так долго ждала, я верила, что он вернется… это вся моя жизнь… я мечтала… Нам больше ничего не может помешать!

Что не так?

Стальная кираса осталась валяться где-то на лестнице. Рядом с дверью стеганый поддоспешник. Рубашку и штаны он стащил уже в спальне, так быстро, что я не успела опомниться. Мою сорочку он порвал прямо на мне, не желая больше ждать. Подхватил на руки и повалил на кровать.

Я вскрикнула.

Но не успела, он уже целовал меня.

Такая дикая бешеная страсть, звериный голод. Я даже не понимала – хорошо ли мне или плохо… мне же всегда было так хорошо с ним. Но сейчас… так быстро, так яростно, почти до боли… что я не в силах была даже осознать, не успевала. Я не готова…