ж мне все это, — пробормотала я, поглаживая блестящий мех и дорогие ткани, перебирая сапфировые пуговицы на шубе. — В навозе с цветами возиться?..

— Ну, я тоже не каждый день соболя ношу, — беспечно ответил он. — А иногда, да надо. Нам с тобой вместе жить, — от этих его слов я вспыхнула румянцем до самых ушей. — На людях показываться. Так что привыкать тебе надо. Ну, примерь!

Я подчинилась; да если честно, то и у меня, как у Лиззи, глаза разгорелись от красоты такой.

Выбрала себе темно-зеленое, тяжелое, до самого пола, платье, расшитое золотыми нитями и драгоценными камнями, и тонкую рубашку с высокими манжетами.

Моя помощница помогла мне в него облачиться, пуговицы из перламутра застегнула, и волосы под прозрачное покрывало спрятала.

На голову убор надела, блестящий бисером и жемчугом.

С замиранием сердца глянула я в зеркало.

Девушка, что смотрела на меня из зеркальной глади, была мне совсем незнакома.

Тихая, с испуганно-счастливыми глазами, хрупкая и очень красивая.

Такой я спустилась к Господарю. И у него в глазах вспыхнул неподдельный восторг.

— Хороша ты собой, Бьянка, — с чувством сказал он. — И соболя, и золото — все к лицу. Ну, пойдем, проедемся?

— Куда? — ахнула я.

— Да по поселку. На людей посмотрим, себя покажем.

— А дом мой…

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Приглядят, не бойся. И пес тут, и люди мои. Да и мы вернемся скоро. Просто проветримся съездим.

Но я знала, чуяла: это было не просто «проветримся». Господарь решил показать меня людям.

В качестве… кого? Подруги? Любовницы? Фаворитки? Про жену он ни словом не обмолвился. А спрашивать было уже неудобно. Влад не тот человек, которого можно подгонять бесконечными вопросами и жалобами.

Так что мне оставалось только смириться и подчиниться ему.

Нарядные, взволнованные, мы вышли из дома.

На с Лиззи ждала открытая повозка. Рею подвели коня — такого ж красивого, как господарский. У мальчишки глаза вспыхнули от восторга.

— В седле держаться умеешь? — спросил господарь.

— Приходилось, — солидно, стараясь придать себе небрежный вид, ответил Рей.

— Ну, давай, — Господарь подтолкнул мальчишку к коню.

Один из господаревых слуг склонился, руку подставил, чтоб Рей на нее ногой оперся, влезая в седло.

Но мальчишка вдруг изловчился, лихо вскочил на коня, минуя помощника. Сел крепко, уверенно. Поводья взял, раздуваясь от гордости, красуясь.

Да, точно — маленький княжонок. Стать при нем, сила…

— Ну, молодец! — похвалил Господарь. Ему тоже коня подвели, Влад вскочил в седло, и наша небольшая процессия помчалась со двора в поселок — кататься.

Глава 16. Бьянка и Альба

Пристрой мне построили в рекордно короткие сроки. Верно, присутствие Господаря подгоняло мастеров. Да и работать качественнее им помогало. А только комната получилась поистине волшебной, красивой.

Весенние ветры выстудили флигель, и мы с Лиззи протапливали, отогревали его после завершения строительства, разводя огонь в новой, сложенной из самого лучшего кирпича печи.

— А помнишь, — сказала Лиззи задумчиво, глядя на огонь, — мы с тобой мечтали траву посадить во дворе и дорожку камешками выложить?

— Так посадим, — ответила я. Лиззи качнула головой.

— Пожить только не успеем тут вдоволь, — вздохнула она. — Господарь как к себе заберет, так и все. Кончится наша тишина, и курочки, и Клод… Слуги будут за всем этим смотреть. А это уже не так интересно.

— Ну, уж Клода-то мы им не оставим, — серьезно возразила я ей. — Клод наш. Только у нас расти и плодоносить будет. Да и этот дом нам не просто так строят. Он не для жилья, а для работы нам с тобой. То, что Господарь нас к себе заберет, людей-то не вылечит. Они все равно болеть будут. Все равно помощи искать у нас будут.

Ель наша новогодняя, что в кадушке с мокрыми опилками стояла, корни пустила.

Ее мы высадили у дома, как и хотели.

Снег стаял совершенно, и скоро появились бабочки. Те глупые и наивные существа, что просыпаются слишком рано, откуда-то вылазят и порхают над островками снега, удивляясь тому, как незнаком и неприветлив мир.

Только теперь им было куда лететь.

Купол стеклянный мы убрали совсем, и цветы рванули в рост.

В теплице пышно разрослись и зацвели медоцветы. И когда весеннее солнце припекало особенно жарко, мы открывали теплицу, а бабочки слетались на аромат цветов. Там им было и где переждать ночные холода, и чем полакомиться.

От медоцветов эти пестрые существа были перепачканы в серебристой пыльце.

А Клод, порядком обогнавший в росте своих родственников, внезапно, в одну ночь, выкинул первый бутон.

И бабочки, привлеченные ярким цветком, нетерпеливо ползали по нему, ощупывая его своими усами и стучась в закрытые плотно лепестки.

— Да Клода доверять никому нельзя, — серьезно ответила Лиззи. — Он нам доверился. Понимаешь? Нам обещал вырасти. Он как будто все понимает и спешит расти скорее. Будто знает, что самого главного лекарства у нас осталось так мало…

Господарь теперь заезжал к нам часто.

Да практически мы жили с ним, как муж с женой.

Выезжали в поселок вместе. Дом строящийся смотрели вместе. По лавкам вместе ходили.

И в моем маленьком домике аптекарской дочки все больше роскошных вещей появлялось. И мебель, и посуда. И я с удивление вспоминала, как мы с Лиззи ютились в соломе, под пыльным ковром, чтоб согреться.

Влад и обедал у нас, и спали мы с ним вместе в моей спаленке.

По ночам, устроившись у него на груди, я смотрела в окно, на светлые весенние звезды, и пряталась от ночного холода под медвежьей шкурой, которую Влад бросал поверх одеяла.

Мы спали с открытыми окнами, в комнате было свежо и прохладно. И хотелось крепче прижаться друг к другу.

Но, хоть в нашем маленьком мирке и царил покой, а какое-то нарастающее напряжение чувствовалось.

Влад ни словом не обмолвился о Господарыне. Но по обрывкам разговоров его людей, по недомолвкам, я знала: он направил ей три письма с требованием прибыть сюда, в поселок.

И на каждое получил молчание в ответ.

Время шло.

Иногда я слышала, он спрашивал о Господарыне у своих людей. Но каждый раз ответ был один — нет, не прибыла.

И тогда лицо у него делалось жестокое и недоброе.

— Зачем тебе она? — в безотчетном страхе произнесла я. — Отпусти ее, дай развод. И пусть уходит!