сунув в раскрошенные зубы железный прут. Руку его изломанную тоже кинули в крепкий кожаный мешок.

— Эту тут потопить или с собой взять?

— За уши ее из болота выдерните и с собой забирайте, — коротко ответил Господарь. — Осторожно только. Укусить может. Сожжем обоих на площади. Оставим тут — не дай бог, выберется. Живучая ж гадина.

И только после этого, раздав все приказы, он обернулся ко мне.

Ничто не говорило о том, что это Господарь. Ни дорогие одежды, ни украшения. Одет он был точно так же, как прочие воины. Плащ простой, крепкие сапоги. Меч на боку.

Да только ошибки быть не могло. Этот человек, раскрасневшийся от свежего весеннего ветра и солнца и есть Господарь. Его волосы с тонкой белой ниткой седины. Его стать. Его голос.

Взгляд серебряных глаз ожег меня. Улыбка ослепила.

— Как же ты узнала меня, травница? — озорно произнес он, приближаясь ко мне.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Тебя, Господарь, я в любом обличье узнаю, — пролепетала я.

Да, Влад был красив. Отчаянно красив!

Вот и ответ на мой вопрос, как он выглядел без маски, до болезни-то. Верно, такому красивому человеку жаль было терять такую красоту и очень больно быть похожим на больного уродливого прокаженного!

Только теперь от болезни почти не было следа. На щеке небольшой шрам — видно, сильнее всего повредил ее. Может, царапал, может, срезать болезнь хотел.

Но теперь это был только бледный след на коже. Теперь ничто не напоминало о его наивности, о том, что Господарыня обманула его. Теперь и людям в глаза не стыдно смотреть. Переболел, излечился. Вернул стать, силу, лицо.

Хотела его унизить?

Не вышло у нее. Отряхнулся и дальше живет. Не кучей плоти, не инвалидом, у которого руки-ноги не слушаются. А прежним, сильным и молодым, Господарем.

Влад был породистым. Каждая черта его была исполнена величия, гордости.

Выразительные черты лица, тонкий прямой нос, красиво очерченные губы и скулы.

Мужественное лицо; светлая красивая улыбка. И пронзительный взгляд светлых, невероятно красивых серых глаз.

— Испугалась?

Это он спросил уже тише, подойдя ко мне вплотную.

Обнял, поддерживая. Потому что силы меня покинули, и сама стоять я не могла. Крупная дрожь меня била.

— Сомлела…

Влад подхватил меня на руки, вместе с моей распахнутой шубкой, и с корзинкой моей, ручка которой намертво была зажата в моей руке.

— Идем-ка домой, Бьянка.

Глава 15. Господаревы заботы

В мой дом Господарь меня внес на руках.

Лиззи и наша помощница были во флигеле, перебирали высушенные травы.

Рей остался с господарскими слугами.

В доме было непривычно тихо. И удивительно светло, будто настежь были распахнуты все окна и солнце светит через крышу.

Влад внес меня на руках в мою комнату. Усадил на постель.

Затем ко мне обернулся, тревожно заглянул в глаза.

— Ну, чего ты, милая? Что такое, голубка? Так сильно испугалась? — произнес он. Чуть шевельнув плечами, скинул к ногам свой тяжелый плащ, рванул ремни наручей, освобождая руки.

В умывальном тазике сполоснул руки, лицо, чтоб ненароком на коже не остались брызги крови упыря. После ко мне подошел, руку на плечо положил.

Меня била нескончаемая крупная дрожь.

Я никак не могла взять себя в руки. Разум кипел.

Впервые за все время моего попаданства я ощутила всю чужеродность и всю безжалостность этого мира. Могли убить! Могли убить! Да что там убить — могли обратить в монстра. Против моей воли. В злобную марионетку, которая подчинялась бы чужому злому умыслу!

…И ничего с этим я поделать уже не смогла бы…

Чтоб разжать мои пальцы, намертво сжавшиеся на ручке корзины, Владу потребовалось усилие. Я сама никак руку разжать не могла. Так напугалась.

— Ну, чего ты, травница! — шептал он, отгибая по одному пальцу. — Такая храбрая была, и вдруг так струхнула.

— Ничего страшнее в жизни не видела, — тихо ответила я. — Это же не люди. Убить меня хотели…

Он рассмеялся, стаскивая с меня шубу, попутно осматривая мои руки, плечи, шею.

— Так они и раньше тебя убить хотели, — напомнил он. — А как выглядят душегубы, не все ли равно? Дело-то они задумывают одинаково мерзкое. Ну, вроде, цела. Не тронули они тебя, не оцарапали. Уже хорошо.

Его пальцы чуть сжимались на моем теле, а я вздрагивала, всхлипывая, ожидая от каждого прикосновения чего-то страшного. А он все поглаживал, словно успокаивал, и я чувствовала, как медленно расслабляются сведенные нервным спазмом мышцы.

— А тебя? — вдруг быстро спросила я. — Не куснул?! Не тронул ведь?!

Мысль о том, что Жан мог поранить Влада и заразить его, напугала меня еще силнее.

Я готова была подскочить и… бежать прочь, чтоб не видеть, как Влад обращается в чудовище? Бежать за лекарством?!

— У меня лекарство есть! — напомнила я, подскочив. Но тотчас снова шлепнулась на кровать. Ноги не держали, тряслись.

— Да можно каленым железом прижечь, — ответил Влад спокойно. — Главное сразу найти и приложить. Не переживай.

Он заметил ужас в моих глазах. Понял, чего я боюсь.

Хмыкнул, поднялся. Глядя мне прямо в глаза, расстегнул длинный манжет своей верхней одежды, руку мне показал.

— Чисто, — спокойно ответил он. — Не бойся, Бьянка. Это ведь не первый упырь, что пытается меня ранить. Я с ними давно знаком, и в монстра еще не обратился.

Он преувеличенно неторопливо расстегнул пуговицы, стащил с плеч зимнюю, подбитую мехом куртку, затем через голову, взъерошив черные волосы, стянул белую сорочку, обнажившись по пояс.

— Смотри, — произнес он, раскинув руки, поворачиваясь так, чтоб я его всего осмотрела. — Нет укусов. Нет меток упыря. Не бойся.

А я сидела, затихнув. Во все глаза смотрела.

Потому что под рубашкой Влад тоже был красив.

Широкоплечий, с сильной спиной, с мощной грудью.

Силой веяло от каждого его движения. Под кожей мускулы перекатывались. Каждая мышца очерчена. Он очень гармонично сложен.

А на коже белым пятнами, мелкими и побольше, рассыпаны ожоги. На руках, на спине. Пара на боку.

Видно, кусали его тоже не раз…

И каждый раз вместо милосердного двуцветника лекарство было одно. Каленое железо, которым выжигали яд. Глубоко и сильно. Так, что шрамы были ямками, нарушающими гармоничную игру его мышц.

— Видишь? Нет свежего укуса. Не бойся меня. Я не хочу, чтоб ты меня боялась.

Поддавшись порыву, я вдруг подскочила. Прижалась, трепеща, к его