А еще рекомендации от сотрудников, как и другие личные отзывы, содержат информацию о надежности и других личных качествах потенциального соискателя. Каждый год, нанимая новых доцентов для нашего отделения экономики в Стэнфорде, мы получаем около четырехсот или пятисот заявок на одно-два места. Некоторые заявки легко отсеять — сразу видно, что соискатель не обладает некоторыми основными навыками, но все равно в итоге остаются сотни заявок, и среди них нам нужно выявить всего нескольких кандидатов, которые нам подойдут. Что это за люди — трудолюбивые и творческие? Хорошо ли умеют ладить с коллегами? Хорошие ли они учителя и наставники? Редко найдешь ответы на эти вопросы в самом резюме или даже в опубликованных работах самого соискателя. Рекомендательные письма — полезная штука, но можно ли полностью верить тому, что в них написано?

Чтобы проверить, в самом ли деле рекомендации содержат полезную информацию о потенциальных плюсах соискателя, которую наниматель не может получить просто из резюме, Аманда Палле и Эмили Глассберг Сэндз провели ряд экспериментов при помощи «рабочего места», устроенного онлайн{229}. Они обнаружили, что рекомендованные сотрудники справлялись с поставленными задачами лучше и работали дольше, причем этого никак нельзя было предсказать, просто ознакомившись с их резюме: уже сам факт, что соискателя кто-то рекомендовал, означал, что этот человек, скорее всего, будет работать лучше другого — обладавшего приблизительно теми же качествами, но не получившего рекомендаций{230}.

Сети не только помогают людям находить работу, но и порождают более общую корреляцию их жизненных решений. Если, скажем, многие мои друзья выбывают с рынка труда, тогда и мне становится труднее найти хорошую — и даже любую — работу, и тем легче найти какой-то нелегальный заработок. А еще их уход с легального рынка труда может стать для меня сигналом того, что, быть может, и мне лучше всего работать нелегально. Мои друзья даже напрямую могут надавить на меня, чтобы я последовал их примеру.

Все эти силы — давление родителей, сверстников, среды — вызывают каскадные явления в поведении, о чем мы уже говорили, обсуждая диффузию и заражение. Любопытный виток наблюдается, когда к этим силам мы присовокупляем еще и географическую и демографическую гомофилию. Заражение, которое происходит в результате их совокупного воздействия, происходит совершенно иначе, чем заражения более «чистого» вида, которые мы рассматривали ранее.

Заразные болезни запросто перескакивали четко обозначенные границы между социальными сетями — это бросалось в глаза даже в феодальную эпоху. Знать жила тогда совершенно обособленно от крестьян, у них все было разное — уровень грамотности, рацион, уровень благосостояния, — однако страшная болезнь не желала признавать никаких сословных перегородок. Достаточно было всего нескольких контактов между представителями разных классов, чтобы болезнь начала косить без разбора всех подряд. Внушителен список одних только монархов, которых свели в могилу вспышки оспы в XVIII веке — наравне с их подданными: король Испании Луис I (1724), русский царь Петр II (1730), княгиня Монако Луиза-Ипполита (1731), король Франции Людовик XV (1774), курфюрст Баварии Максимилиан III Иосиф (1777), принц Альфред Великобританский (1782){231}.

Совсем другое дело — жизненные решения, например, решение поступить в колледж. На них влияет сразу много окружающих людей, причем процесс этот чем-то напоминает перетягивание каната. Недостаточно встретить всего одного человека, поступившего в колледж, чтобы понять, что это вообще такое, как туда поступить и, самое главное, ощутить стимул для поступления. Многие решения мы принимаем с оглядкой на то, что нам наиболее знакомо, и на тех людей, кто оказывает на нас наибольшее влияние. Здесь все иначе — не так, как при вирусном заражении. Ведь для того, чтобы заболеть оспой, достаточно вступить в контакт всего с одним больным.

Итак, если многие болезни запросто перепрыгивают сословные барьеры, то к типам поведения, которые зависят от поощрения окружающих и от интенсивности общения, это не относится.

Чтобы представить в наглядном виде, как это происходит, давайте рассмотрим пример «игры в выбывание из рядов», характерное для некоторых типов социальной среды, которые изучали мы с Тони Калво-Арменголем{232}. Пояснительная игра будет предельно проста: человек решает, продолжать ему учебу — или бросить (поступать в колледж — или нет, совершать преступление — или нет, и т. п.) Самое примечательное — это то, что человек решает бросить учебу, если больше половины его друзей уже бросили ее. Это и есть социальное перетягивание каната: человек в итоге тянется в ту сторону, куда его тянет большинство друзей. Но чтобы добавить сюда важный ингредиент — гомофилию, давайте предположим, что есть два условных типа людей: темные и светлые. Темные обычно дружат с темными, а светлые — со светлыми, как показано на рисунке 6.9.

Рис. 6.9. Гомофилия и люди, бросающие учебу. Общество, в котором господствует гомофилия: большинство друзей светлых — тоже светлые, большинство друзей темных — тоже темные.

Посмотрим, что происходит. Пусть процесс «выпадения из рядов» начнется с двух светлых. На рисунке 6.10 показано, как это событие вызывает каскад и «заражает» всех светлых, но потом все вдруг резко прекращается, и никто из темных не заражается. Гомофилия срабатывает в данном случае как противопожарная стена: в разных частях сети типы поведения оказываются совершенно разными.