Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Какой красивый миф!
— Согласен. Вот и выбрали такое название для Галактики.
— Долгое время Галактику называли просто Нашей, — продолжает Стив. — А потом мы, хокенд’ивены, поняли, что это несправедливо по отношению к соседним галактикам, которые мы уже начали к тому времени осваивать. Мы собрали совет и стали искать названия в разных культурах. И всем, кто этим занимался — в совете были и мои братья, и фоксиллинда, и протоплазмики, и ещё много других видов — понравился именно этот ягуляррский миф. Все решили, что название «Млечный Путь» будет напоминать о любви, самоотверженности и бескорыстии, о которых говорилось в мифе. И самоназвание жителей Галактики тоже выросло отсюда естественным образом.
— Честное слово, я никогда даже не интересовалось, почему Галактика так называется, — произносит Млем. — Оказывается, такая трогательная история.
— Мир полон открытий, — поддерживает Силмак.
— Вернёмся-ка к нашей планете, — вступает Семиларен. — Интересно, что ни в одном стихе ничегошеньки не сказано о нашей извечной вражде с ягуляррами.
— Извечной? — искренне удивляется Айзел. — Хм, вообще-то, она вспыхивала, э-э-э, лишь временами, а затем быстро, гм, прекращалась. Между прочим, эм, незадолго до становления Тримперии, гм, вы заключили мир, который даже назвали, хм, «окончательным».
— Да ну! А нам рассказывали, что ягулярры всегда были нашими заклятыми врагами!
— А нам говорили про то, что враги — бленты, — бормочет Леод. — Даже в Университете.
— Э-э-э, тримперская работа, — вздыхает Айзел. — Они, хм, поняли, что вами будет легче управлять, если, гм, заставить вас вспомнить, э-э-э, вражду и забыть мир. В Энциклопедии, гм, об этом не напишут, но у меня, э-э-э, есть доказательства. Хм, дома, правда, на Сабкостиссе…
— А в старой Энциклопедии этого быть не может? — вспоминает Райтлет и похлопывает по плечу Сэн.
— Э-э-э, может! Посмотрите, гм, пожалуйста.
В самом деле, Семиларен и Леод находят в старой версии Галактической Энциклопедии всё об истории их непростых отношений. История оказывается именно такой, как описал её Айзел.
— Вот сволочи! Они нас всё это время обманывали! — гневно восклицает Семиларен.
— Какая мерзость! Как подло! — не менее гневно фыркает Леод.
— Надеюсь, гм, что это знание поможет вашим народам, э-э-э, очнуться и, в конце концов, гм, подружиться, — произносит Айзел. — Хм, кто следующий? А, знаю. Говоря, э-э-э, о дружбе, нельзя не вспомнить, хм, о тех, кто способен к самой глубокой её форме: разумному симбиозу.
Не из отдельных клеток состоит,
Под мягкой оболочкой как вода –
То протоплазмик; отличит
Его и жизни цикл, из одного переходящий в два.
Сдружившись с разумом, что старым умирает,
Он воду лишнюю сольёт
И к смертному — с того согласия — в желудок попадает,
Где в полудрёме, разум не теряя, ждёт
Конца того, кто приютил.
В теченье нескольких ему привычных лет
Он тело перестроит, не жалея сил.
И сущность новая познает свет:
И протоплазмика, и друга в симбиозе
В себе содержит личностью, и телом.
Друг-симбионт в метаморфозе
Найдёт себя и в телепатии умелым,
И сможет он лишь мановеньем
Щупалец, что над водою властны,
Предметов управлять движеньем.
Чудес нет в мире, к коим безучастны
Те странники, внутри ли тел иных иль вне.
Их жизнь — путь; и многие пути
В космической холодной тьме
Известны им; по ним по всем пройти
Желает протоплазмик каждый;
При всём при том не забывает
Он первый мир, и солнечный, и влажный,
Что к мягкости его располагает.
— Ах, первый мир, — горько вздыхает Карл. — Как ужасно было его потерять…
— Мы его легко восстановим, я тебя уверяю, — успокаивает его Стив.
— А мои сородичи-протоплазмики… где же они все?
Не успевает кто-либо произнести хоть одно сочувственное слово, как Карл меняет тон:
— Зато у меня остались лучшие на свете друзья — все вы!
— А ещё в тебе самом две личности, — отмечает Джекс.
— Что даже в стих вошло, верно!
— Всё-таки я не совсем понимаю, как работает твоё сознание, — бубнит Витс. — У тебя сознание… как бы… одновременно протоплазмика и человека, или как-то попеременно?
— Одновременно. Тебе кажется, что это трудно представить. Но всё очень просто. Ты же актёр. Ну, бывший актёр. Когда ты вживался в любую роль, она становилась частью твоего сознания. Хотя бы на время ты мог почувствовать себя немножко мной.
— Так просто? Неужели физически слиться воедино и войти в роль — это одно и то же?
— И в том, и в другом случае у тебя меняется структура мозга, появляются новые отростки нервных клеток, устанавливаются новые связи. В моём случае в мозг вошли ещё и событийные пузырьки из мозговой протоплазмы. Но если тебе, скажем, подсадить кусочек чьего-нибудь мозга — допустим для простоты, что он с твоим полностью совместим, и стимулировать приживление не нужно — то в твоё сознание что-то добавится, и это даже не покажется тебе странным. Ощущения будут точно такие же, как когда ты входишь в новую роль.
— Как я тогда могу быть уверен, что никто мне ничего не подсадил?
— Знаешь, подсадка мозга — это очень тонкая и сложная операция, даже не каждый робот может с ней справиться. Очень высок риск задеть что-нибудь жизненно важное. Есть куда более простые способы воздействовать на сознание. Нам ли с тобой не знать, как это делается на Земле!
— И правда. Надо же, никогда не задумывался.
— Гм, продолжим? — осведомляется Айзел. — Человеки, про вас. Вы мало, эм, различаетесь внешне, не так давно, хм, вышли в космос и разделились как виды — и потому Литер, э-э-э, объединил всех вас, гм, в одном стихе. Поэтому, хм, будьте снисходительны к этой, гм, художественной условности.
Вид молодой, и очень торопливый:
Как только предок с
