– Нет, вы что… нет, – ван Хоэйдонк затрясся всем телом. – Я не могу это сказать. Вы не представляете, какая участь меня ждет, если я предам своих! Смерть и любые пытки – ласки по сравнению с тем, что предстоит отступнику! Великий Кхтул-лу мстителен, и щупальца его тянутся далеко.

Наша шпионка пожала плечами и подняла взгляд на одного из стоявших у стены «парней из резерва».

– Укол, Ганс, – скомандовала она.

Хрустнула срезанная верхушка ампулы, в свете тусклой лампы, болтавшейся под потолком, сверкнула игла. Очень небольшое количество бесцветной жидкости было введено пленнику в предплечье. Ощутив укол, он вздрогнул, издал нечто похожее на судорожный всхлип и затих.

– Пять минут, и он заговорит, – сказала Ангелика.

Но когда отмеренное время прошло, и она задала ван Хоэйдонку вопрос, тот лишь вяло замычал. Мы подождали еще, но это ничего не изменило – бурчание, хихиканье и никакого ответа.

– Паленая твоя сыворотка, – заметил я. – Или этот парень как-то закодирован против нее.

– Это невозможно! – отрицательно покачала головой белокурая бестия.

– Какой раз за последние дни ты произносишь это слово? – Я полез в задний карман джинсов, где лежал найденный Бартоломью кругляш из бледно-желтого металла, покрытый узором из завитушек и ромбиков. – Эти злобные сектантские парни доказали – они умеют такое, что наука не может ни объяснить, ни повторить. Дай-ка, я попробую побеседовать с этим типом.

Мне совершенно не хотелось прибегать к той силе, против которой мы боролись, но я понимал, что ван Хоэйдонк – уникальный источник информации, и что его нужно разговорить во что бы то ни стало.

– Эй, Виллем, или как тебя там! – я взял пленника за кудри на макушке и слегка приподнял ему голову. А затем сунул прямо под глаза кругляш с древними письменами. – Узнаешь, гнида?

– Печать? Власть повелевать? – воскликнул ван Хоэйдонк почти радостно, но тут же понес какую-то околесицу. – И дары жителей Ленга, и так из пропастей ночи в бездны пространства, и из бездн пространства в пропасти ночи, и хвала великому Кхтул-лу, Затогуа и тому, чье имя нельзя называть… Вечная слава им и обильные жертвы…

– Стоп! – попытался я остановить пленника, но тот затарабанил еще яростнее, с пылом и душой:

– Иди к людям и отыщи те пути, что он мог знать в Бездне. Он мог сказать об этом Ньярлатхотету, могучему вестнику… И он стал похож на человека, надев восковую маску, и спустился на землю… те же, что копошатся в навозе, достойны лишь смерти, и неизреченный ужас охватит их сердца! Твари, что предназначены ползать, научились бегать, и спасение будет лишь тому, кто отдаст себя под покровительство Древних…

Тут «епископ» ЦСВ прервался и принялся набирать в грудь воздуха для новой тирады.

– Хватит! – рявкнул я прямо ему в ухо. – Где и когда Церковь Святой Воды проведет особый ритуал? Приказываю тебе отвечать силой этой Печати, а также всех Слов и Знаков!

Последнее я добавил скорее по наитию и без особой надежды на успех.

– Шелест песка на дюнах поглотит последние крики… кровь оросит пляж у Схевенингена… – ван Хоэйдонк заговорил совсем по-иному, глухо и негромко, точно преодолевая внутреннее сопротивление. – Сила истечет сегодня на рассвете… и тот, кому она предназначена, получит свое. Ключевые слова будут сказаны, непоправимое совершено… Старая мельница слепыми глазами увидит успех… и если все свершится как надо, то мы сфокусируем мощь уже произведенных звездных обрядов, и она обратится в пучину, где дремлет Великий Жрец… да снизойдет на нас его благоволение…

Тут пленник мерзко захихикал, и стало ясно, что период временного просветления закончился.

«Парни из резерва», до сих пор пребывавшие в состоянии профессиональной невозмутимости, удивленно заморгали. Да, ребятишки, ваша начальница коварно умолчала, с кем мы тут беседуем.

– Схевенинген – это курортный район Гааги, – сказала Ангелика, – пляжей в его окрестностях хоть отбавляй, а вот старых мельниц я не думаю, что много. До рассвета у нас, – она глянула на часы, – около пяти часов. Три машины есть, я полагаю, мы успеем осмотреть все пляжи и помешать убийству.

– Погоди, я еще про Шоррота спрошу. – Я вновь встряхнул ван Хоэйдонка за волосы. – Кончай ржать, очкарик! Нам еще кое о чем нужно перетереть, клянусь жуткой мордой вашего Великого Жреца.

Но на этот раз не помогли ни Печать, ни упоминание Слов, Знаков, имен и прочих мистических хреновин, о которых я узнал либо из собственных видений, либо от всяких консультантов – Егора Евграфовича, пана Твардовского, бывшего нациста Брокдорфа.

Пленник только смеялся, порой срываясь на плач.

А затем и вовсе потерял сознание.

– Все, отрубился, – констатировала белокурая бестия. – Ганс, второй укол.

– Вы что, хотите его убить? – вмешался Бартоломью, уловивший смысл отданного по-английски приказа.

– Ни в коем случае, – холодно улыбнулась Ангелика. – «Мокруха», как говорят ваши уголовники, считается в наших кругах моветоном. Зачем давать голландской полиции лишний повод для беспокойства? После этого укола ван Хоэйдонк проспит около двадцати четырех часов, а очнется не совсем адекватным, с некоторыми провалами в памяти. Учитывая то, как легко в Нидерландах переборщить с наркотой, это никого особенно не удивит, а его болтовня о похищении не впечатлит. Придет в себя он еще примерно через сутки, а мы к этому времени будем далеко…

После второго укола «епископ» ЦСВ несколько раз вздрогнул, а затем мышцы его расслабились, и он уткнулся мордой в пол. Ганс и второй помощник нашей шпионки сняли с рук и ног пленника веревки, убрали фиксатор с шеи.

– Отлично, – сказала она. – А теперь отправляйтесь в Схевенинген и начинайте осматривать пляжи на предмет старых мельниц. Не думаю, что она находится в пределах самого города – слишком людно, а вот окрестности нужно обследовать. Если что – звоните.

«Парни из резерва» дружно кивнули и затопали вверх по лестнице.

– А мы? – спросил я. – Неужели останемся в стороне от великих деяний?

– Не останемся. Мы заглянем в местное отделение ЦСВ, что на Алберт-Каупстраат. Подготовительные мероприятия осуществлены, нам остается только войти внутрь и оглядеться.

Вот это я понимаю, подход настоящего полководца – бить одновременно по нескольким направлениям!

Мы оставили храпевшего ван Хоэйдонка на произвол судьбы, а сами сели в машину и поехали на север, в сторону района Пейп, где расположена названная улица. Воспользовавшись тем, что на голландских дорогах не бывает выбоин и бугров, я вытащил ноут и пристроил его на коленях.

– Глупо лазить по порносайтам, когда находишься в Амстердаме, – заметил Бартоломью, но я только отмахнулся.

Когда очкастый сектант упомянул об «уже произведенных звездных обрядах», мне вспомнились три трупа, голова к голове лежавших на берегу Клязьминского водохранилища. Далее ниточка потянулась к произошедшему через два дня убийству в Турции и к опустевшей яхте у берегов Ливии, обнаруженной еще примерно через сорок восемь часов.