А я опытов над собой не люблю.

– Это и раньше было понятно, после визита к Брокдорфу, – заметила Ангелика.

– А у тебя что нового? – поспешил я увести разговор в сторону.

– Предостаточно.

Выяснилось, что белокурая бестия побывала в Англии, где подняла на уши МИ-5, МИ-6 и прочие тамошние «секретные сервисы»[5]. Из архивов извлекли пыльные папки, из них – древние фотки и пожелтевшие от времени бумаженции.

– Я нашла несколько упоминаний о Хаиме Шорроте, – рассказывала Ангелика, – рядом с мадам Блаватской и прочими деятелями теософского движения, и даже один снимок. На нем он точно такой же, как сейчас, разве что костюм по моде того времени…

– Погоди-ка, – вмешался я. – Это девятнадцатый век? Сколько же лет этому лысому козлу?

Да, конечно, пан Твардовский утверждал, что Джавану Сингху чуть ли не двести годов. Но мне до последнего хотелось верить, что это бред впавшего в маразм дедушки с червями в башке.

– Много, очень много. Столько не живут, – очень серьезно сказала шпионка. – Люди, по крайней мере. Первые упоминания о Хаиме Шорроте в британских архивах, связанных с Блаватской, датированы тысяча восемьсот пятьдесят третьим годом и касаются Индии, а снимок сделан в тысяча восемьсот девяностом в Лондоне. Сегодня, кстати, Ирге О’Дил был в Амстердаме, но еще утром улетел в Осло.

Антон нервно икнул.

– И что он тут делал? – спросил я подозрительно. – Ходил по девочкам и лопал «спейс кейки»?

– Нет. Он проверил, как в местном отделении Церкви Святой Воды идет подготовка к некоей важной церемонии. Мне мало что удалось о ней узнать, только то, что она состоится в ближайшие дни.

– Убьют кого-нибудь, – сказал Бартоломью с необычной для него мрачностью. – Что они еще могут?

Ангелика взглянула на него и решила, что углублять тему пока не стоит.

– Мои парни работают, и завтра мы будем знать больше, – сообщила она. – И завтра же решим, что делать. Сегодня отсыпайтесь, отдыхайте, приходите в себя. Утром в десять я за вами зайду.

Белокурая бестия улыбнулась нам на прощание и покинула номер.

– Нет уж, мамочка, мы мальчики уже большие, – сказал я. – Спать мы пока не ляжем, а пойдем, слегка прошвырнемся. Или ты, Антон, хочешь придавить моськой подушку?

Но Бартоломью тут же утерял всю сонливость и завопил, что жаждет погулять.

Для начала мы отправились в «Орлиное гнездо», или, по-местному, «Арендснест», крайне приятный кабачок, в котором должен побывать каждый оказавшийся в Амстердаме любитель пива. Там можно отведать чуть ли не полтора десятка разных сортов пенного напитка, причем бельгийских тут не подают, наливают исключительно сваренные на территории королевства Нидерланды.

Половина сортов постоянные, а остальные меняются каждый день.

Мы заняли столик на улице, на самом берегу канала, и принялись неспешно дегустировать.

– А почему по триста грамм? – спросил Антон, когда нам принесли по бокалу траппистского даббеля.

– Скоро поймешь, – ответил я. – Ну, за возвращение к цивилизации!

Пиво, сваренное в Голландии или Бельгии, – коварнейшая штука, оно обычно сладковатое и крепкое, незаметно и очень сильно бьет по мозгам. Только что ты был трезв и гламурен, а в следующий момент тобой можно подпирать стену или показывать людям для увеселения.

Мы выпили траппистского, затем попробовали пива «Херенграхт, 90», что варят прямо тут, а после того, как дерябнули по темному «Де Праэлю», глазки у Бартоломью маслено заблестели.

– Пошли, – скомандовал я. – А то ты еще наберешься, а мне тебя тащить.

– Я не пьян, – сообщил Антон заплетающимся языком. – Я просто хочу еще выпить!

Ну, точно как в анекдоте – больше трех рюмок я не пью, но после них становлюсь совсем другим человеком, а ему тоже надо вмазать.

– Пошли-пошли, – неумолимо повторил я. – Выпить еще успеем.

И мы двинулись обратно к Дамраку, самой главной улице Амстердама, а затем и за нее, к кварталу красных фонарей. Тут, как всегда в вечернее время, оказалось шумно, пахуче и людно.

Нам предложили купить ЛСД, но мы доблестно отказались, точнее, я отказался, а Бартоломью не понял, чего хочет от нас этот черный в дредах и вязаной шапочке. Попытались заманить в сомнительного вида кофе-шоп, на витрине которого красовались мухоморы, снабженные надписью: «Магические Грибы».

А затем начались улочки с продажными тетками, и Антон забыл про то, что хочет выпить.

– Ай-яй-яй! – только и восклицал он.

Представьте себе подсвеченную красным витрину в рост человека, а за ней – девицу в купальнике. Она может стоять или сидеть на высоком стуле, курить или кокетливо поправлять «амуницию», в любом случае ее задача – заманить к себе кого-нибудь из проходящих мимо мужиков. За спиной у барышни имеется комнатка с просторной кроватью, а на стекле – глухая занавеска, что задергивается в том случае, если внутри находится клиент.

Девушки здесь встречаются разные, любых цветов кожи и комплекций, от бывших «Мисс Вселенная» до серых мышек и совершенно необхватных теток, что сошли бы в пару к Гаргантюа.

Как говорится – на любой вкус.

– Как несправедлива жизнь, – сказал я, когда мы приостановились, чтобы рассмотреть негритянку с грудью невероятного размера. – Квартал красных фонарей прославлен на весь мир, а вот кварталы синих пребывают в незаслуженной безвестности.

– А это что такое? – спросил Бартоломью.

– Ну как же? – ухмыльнулся я. – Они имеются на окраине любого крупного российского города. Причем фонари на твоей физиономии там поставят совершенно бесплатно.

Чтобы усвоить концепцию, слегка одуревшему от перелетов, пива и впечатлений худреду понадобилось несколько минут. Потом он захлопнул рот, сердито поглядел на меня, и мы продолжили прогулку.

Одолели еще несколько улочек, а затем я потащил Антона в отель – в Амстердаме ты или нет, а спать надо.

Выспаться мне было снова не суждено.

Похоже, двое пидоров сняли комнату в том же отеле, что и мы, и всю ночь посвятили любовным утехам. О том, чтобы закрыть окошко номера, они и не подумали, и соседям только и осталось, что слушать сочные шлепки, ритмичное уханье и молодецкие выкрики.

Где-то под утро я начал жалеть, что у меня нет под рукой винчестера.

И самое обидное – подлый Бартоломью после трех бокалов голландского пива дрых без задних ног!

Продрав глаза около девяти, мы сходили на завтрак, а ровно в десять, минута в минуту, заявилась Ангелика, вся в белом, безупречная, безжалостная и похожая на Снежную Королеву.

– Что-то мне не верится, что вы всю ночь спали, – сказала она, разглядывая мою физиономию.