— Лошади не пришлось переправляться вплавь…

— Почему вы так думаете, Рубби?

— А вы уверены в этом? — наперебой спрашивали рейнджеры.

— Я в этом убежден, — ответил Рубби, несколько обиженный недоверчивой интонацией рейнджеров. — Куда годятся ваши глаза? Неужто вы ослепли? Сколько вас здесь, а никто ничего не заметил! Вглядитесь повнимательнее. Какого цвета вода? Около водопада она черна, как шкура бизона, — значит, она недавно накопилась в водоеме; перед дождем река была вдвое мельче… Мустангу было также легко перейти вброд, как разжевать клочок овса. Ручаюсь, что они благополучно перебрались на тот берег.

— По-вашему, переправа происходила до дождя?

— Да! Это так же верно, как то, что пуля из моего карабина всегда попадает в цель! Когда здесь проходил мустанг, з^мля была совершенно суха, в противном случае копыта глубже врезались бы в податливую глину. Лошадь перешла через поток, не смочив не одного волоска на крупе! Она не утонула, не беспокойтесь, мой юный друг! Хорошенькая сеньорита где-нибудь скачет, так же как и мы с вами.

— А волки? Не переправились ли они вслед за лошадью?

— Вы про волков? Ну, нет! Они настолько умны, что никогда не решились бы на такое безумие. Лапы их слишком коротки, чтобы достать до дна, а пустись они вплавь, течение унесло бы их на добрую милю отсюда. Хитрые звери прекрасно все поняли и остались на этом берегу. Вот их следы. У них отличное чутье, у серых злодеев. Чертовы рога! Берег истоптан, как овечий загон!

Действительно, земля была испещрена отпечатками волчьих лап. Многоголовая стая сбилась в кучу на берегу. Затем, если судить по следам, расходившимся во всех направлениях, волки рассеялись по прерии.

Разобраться во множестве следов было не легко, но Рубби настаивал на своих выводах. Слепо доверяя ему, я несколько успокоился за участь Изолины. Никто среди рейнджеров не мог соперничать в искусстве следопыта со старым траппером.

Интересно лишь было выслушать, что думает Гаррей по поводу этого.

Рассмотрев следы, он подтвердил слова Рубби. Ободренный обоими трапперами, я воспрянул духом. Еще не потеряна надежда спасти Изолину!

Надо было действовать. Я вскочил в седло. Товарищи последовали моему примеру, и отряд поскакал вдоль берега, разыскивая место для переправы.

Поблизости не было брода. Быть может, он существовал во время мелководья в верховье, где переправилась лошадь, но сейчас, после дождя, река набухла и грозила закружить в водовороте всадников, как кору пробкового дуба.

Черная вода, бурлившая между порогами, водовороты, отмеченные белой пеной, — все это не располагало к переправе.

Мы разбились на две группы: одни поднялись к верховью, другие поскакали вниз по течению, чтобы выбрать подходящее для переправы место. Вскоре мы соединились снова, опечаленные и смущенные: никто не нашел брода!

Терпение мое иссякло. Надо действовать!

Несколько ниже порогов течение замедлялось. При свете луны я увидел противоположный берег — низменный и отлогий. Выйти не трудно: только бы удалось доплыть!

Я не стал рассуждать. Моро переплывет несколько сотен шагов; не впервые рассечет он сильной грудью бурный поток.

Я пришпорил Моро, и мы погрузились в воду.

Тотчас за моей спиной раздался плеск: рейнджеры последовали моему примеру. Один за другим благополучно выбрались мы на противоположный берег.

Я пересчитывал своих людей по мере того, как они выходили из воды. Одного не хватало.

— Кто задержался?

— Рубби, — ответили мне рейнджеры.

Я оглянулся на реку. За траппера я не боялся: по словам Гаррея, такая переправа была для него детской забавой. Что же его задержало? Умеет ли или, вернее, не разучилась ли плавать его старая кобыла?

— Она плавает, как рыба, уверяю вас, как рыба! — успокаивал нас Гаррей. — Только Рубби, щадя свою лошадь, не захочет переправляться верхом. Да вот он, смотрите!

На середине реки мы различили два силуэта. Оба они медленно приближались.

Впереди плыла поседевшая от старости кобыла, а вслед за ней — ее хозяин.

Луна освещала их головы, торчавшие над черной пеленой воды. Это было настолько комическое зрелище, что солдаты не могли удержаться от смеха.

При переправах через реки Рубби придерживался особой системы, отчасти из желания пооригинальничать, отчасти для того, чтобы не стеснять движений своей кобылы.

Осторожно вошел он в воду и остался в седле, пока лошадь не потеряла дна. Тогда соскользнув на круп, а оттуда в воду, Рубби ухватился зубами за лошадиный хвост. Кобыла повлекла его за собой, как рыбу, попавшую на крючок, а траппер, энергично барахтаясь, плыл вслед за животным. Как только лошадь снова нащупала дно, Рубби взобрался в седло.

Худой как скелет, в мокрой, плотно облегающей одежде траппер торжественно въехал на берег верхом на своей кляче под звонкий хохот рейнджеров.

Не успело смолкнуть эхо, как я уже скакал во главе отряда к верховью. Около порогов рассчитывали мы найти следы, оборвавшиеся на правом берегу.

К радости своей, увидал я отпечатки копыт против того самого места, откуда степной жеребенок ринулся в поток.

Догадка Рубби подтвердилась: Белый мустанг перешел реку вброд.

Изолина не утонула.

Глава LXIII

КАРЛИКОВЫЙ ЛЕС

Три радостных открытия: во-первых, Белый мустанг со своей живой ношей благополучно выбрался на сушу; во-вторых, волчья стая осталась на левом берегу, напуганная грохочущим водопадом и порогами; в-третьих, утомленный мустанг переменил галоп на шаг.

— Здесь мустанг шел шагом, — заметил Билли Гаррей, указывая на следы.

— Неужели шагом?

Это обычный аллюр мустангов, быстрый, но плавный. С этой минуты всадница перестала страдать от тряски. Хоть от этого мучения она избавлена!

Горячий конь, ускользнув от преследования хищной стаи, в конце концов остановился. Измученный крутым бегом, он, наверное, испытывает потребность в отдыхе и приляжет на какой-нибудь лужайке, а тогда…