— Ньикто нье сдьелал длья мьенья большье, чьем вы, барышнья Амадор. Поэтому вы мнье тьеперь как мать. Такой обычай!

Тут уж завсхлипывали и другие девочки.

— А вы расскажете, что там было и как вы выбрались, госпожа Ю? — спросил Рин.

Видимо, ему надоело, что все обнимаются и плачут. Девчонки! Что они понимают в по-настоящему важных делах?

— Я расскажу, — кивнула госпожа Ю, — но вначалье мнье надо привьести кое-что в порядок.

— Понимаем, — кивнула Карина.

— У меня есть заклинание для усиленного роста волос, — предложила Генриетта.

— А у меня — для улучшения ровности кожи, — сказала Эсми.

— А я знаю рецепт бальзама от ожогов, меня госпожа Сандора научила, — похвалилась Карина.

— Ничего так себе, — присвистнула Юлианна с завистью. — А ведь говорили, что настоящее целительство только с четвертого года идет!

— У меня талант, — отрезала Карина.

— Мне кажется, — деликатно сказала Шарлотта, — госпоже Ю больше всего поможет поесть и выспаться.

— Табьита ужье дала мнье бульон и грьенки, — ответила госпожа Ю, — но поспать будет надо. Чуть позжье.

И она слегка кашлянула.

— Пойдемте, — сказал Дан, — не будем мешать госпоже Ю.

Один за другим они покинули мастерскую. Вечерело, сырой воздух стал темно-синим, холодным. В спальном корпусе зажигались огни: воспитанницы возвращались с бала и переодевались перед ужином. Юлианна услышала, что Ю окликает ее, и заглянула обратно в мастерскую.

— Госпожа Маркура мьеня навьерняка уволит, — сказала учительница. — Я прошу тьебя нье бунтовать протьив ее рьешения. Хорошо?

Юлианна раскрыла рот, чтобы начать бунтовать немедленно… но тут же его закрыла.

— Хорошо, — сказала она покладисто. — Хотя, может, и не уволит. Меня ведь она уже вон сколько раз не выгнала!

— Ты нье учьитель, Юлианна.

Девочка шмыгнула носом и согласилась. Да, она не была учительницей, во всяком случае пока. С учителей другой спрос.

— И ещье я оставлью тьебе пару учьебников по мьеханике. Ты так льюбишь кньиги, тьебе пригодьятся.

Юлианна хмыкнула.

— Если честно, я книги как раз не очень люблю. И лучше бы все-таки вы остались. Я бы взяла вас на поруки, если была постарше, госпожа Ю!

Учительница слабо улыбнулась — и тут же поморщилась от боли в обожженных щеках.

— Спасибо, барышнья Амадор, — сказала она. — Длья мьеня было большой удачьей познакомиться с вашим пансионом и с вами!

Юлианна вприпрыжку побежала за остальными. До праздничного ужина оставалось не так-то много времени, надо было скинуть с себя некогда нарядное, а теперь изрядно извозюканное платье, промокшие и грязные туфли, надеть что-то приличное — и отправляться пировать. Девочки уже начали переодеваться. Юлианна устало плюхнулась на свою кровать и поняла, что ей трудно даже пошевелиться.

Шарлотта привела свою любимицу, и Паутинка, облизав всех по очереди, подбежала к Юлианне. Заглянула в лицо, положила на колени лапу.

— Она не понимает, отчего ты такая грустная, — пояснила Шарлотта. — Ведь все кончилось хорошо! Эта ужасная книга уничтожена, а госпожа Ю жива.

— Только зонтик вот Юлианна утратила, — сказала Генриетта сочувственно.

Юлианна пожала плечами.

— Что вы все о зонтике, — сказала она. — Как будто в зонтиках счастье! Обойдусь пока учебным!

Погладила Паутинку по голове и добавила:

— Научила бы ты меня уже, Шарлотта, как сотворить чудовище?

Но Шарлотта кинула в нее хорошенькое белое платье с синим воротничком, которое взяла из шкафа.

— Одевайся уже. Зачем тебе чудовище?

— Чтобы оно меня охраняло, — пожала плечами Юлианна.

— Для этого надо быть ведьмой, — встряла Генриетта.

— Вовсе необязательно, — Шарлотта помогла Юлианне застегнуть платье и поправила воротничок. — Знаешь что? Я тебя научу. Но пообещай.

— Обещаю, — выпалила Юлианна.

— Я же еще не сказала, что именно, — засмеялась Шарлотта.

— Да все, что угодно! Могу даже Эсми постричь!

— Нет, не надо, — сказала Шарлотта. — Эсми, хоть и вредная — но своя. Просто обещай, иго ты снова будешь собой. А то твое новое взрослое поведение меня немного пугает.

Юлианна хотела надуться и обидеться, а потом передумала, потому что и правда думала, что взрослая, а потом снова передумала и показала Шарлотте язык.

— Ты сама мне иногда говоришь такие ужасные взрослые вещи! Наверно, сейчас ты просишь у меня это, чтобы я тебе просто конкуренцию не создавала, — сказала она.

— Возможно, — снова рассмеялась Шарлотта. — Ну? Побежали скорее. А то без нас все вкусное съедят.

— Там столько заготовлено, — сказала Карина, — что еще дня на три вкусного хватит.

— После танцев все голодные, — возразила Генриетта.

И они побежали в учебный корпус, вернее — в столовую на его первом этаже.

— Летти, — сказала Марипоза, — ты, верно, думаешь, что нам по шестнадцать лет и мы еще ого-го. Но вынуждена тебя огорчить: все воспитанницы от одиннадцати и до шестнадцати повалились в кровати почти сразу после ужина. И мы тоже утанцевались и объелись так, что на ногах не стоим.

— Погоди, — госпожа Гербера положила прохладную руку на пухлую ладошку подруги. — Дело серьезное.

— Пока вы танцевали и ужинали, кое-что произошло, — сказала госпожа Маркура.

— Да мы уж все знаем, — махнула рукой госпожа Акварелла.

И даже Лукреция Па слегка повела плечами и кивнула. Выражать свои мысли в танце даже она была уже не в силах. Бал получился просто великолепный! Но если учитывать, что в Темной школе мало девушек и женщин, все дамы и девицы из пансиона были просто нарасхват. Вот потому-то они и вымотались.

— Мы знаем, что стряслось! Детишки притащили откуда-то эту ужасную книгу и пытались ее открыть! Говорят, первой спохватилась вовсе не Лисси, хоть они и проникли в ее библиотеку, — продолжила Акварелла. — Госпожа Маркура, то есть Летти, я в десятый раз говорю: таким, как Юлианна Амадор, у нас не место. Она ведь даже кисточку толком держать не умеет.

— А я в десятый раз говорю, что Юлианна Амадор очень талантлива, — приподняла темные брови Маркура. — И никуда я ее не выгоню. Я однажды совершила эту ошибку — но больше уже не повторю.

— К тому же все было не так, — добавил господин Айвори, которого тоже попросили поприсутствовать на Крайне Позднем Педагогическом Собрании в кабинете директрисы. — Наверное, вы услышали эту историю от третьего или четвертого лица, изрядно перевранную. Дело в том, что книга оказалась тут сама. А дети вовсе не пытались ее открыть — они сдерживали ее, чтобы она не открылась.