– Настоящий отморозок этот вашродственничек, такому убить – раз плюнуть. Пристрелит и в печку сунет, благотут рядом, – делился могильщик. – Так что, если в нише что не так, удевки той с мужиком и спрашивайте. Это же надо придумать, за месяц два разапрах тревожить, плохая примета, значит, скоро в семье снова похороны.

Он недовольно бубнил, капая жидким цементом надорожку. Потом подхватил ведерко и, продолжая рассуждать о странныхродственниках Зайца, поплелся в контору.

Я поглядела на спутницу. Амалия сидела натраве, совершенно не думая о новой юбке. Видно, женщине было совсем нехорошо.

– Нас опередили, – прошепталаона, – но кто? Ни я, ни Ада не рассказывали никому о последней встрече спапой.

– Даже мужьям и Раде?

Амалия нервно закурила.

– Супруги и подруга, естественно, были вкурсе. Но мой бывший муж давным-давно уехал в Америку, нашему разводу оченьмного лет, Семен – покойник. А Радочка – исключительно честная, интеллигентнаяженщина.

Да, Соколова, вполне вероятно, была такой, новот племянница, эта милая Яна, оказалась странной девушкой. Сначала понепонятной причине убегает из Москвы, затем пытается убить лучшую подругу, атеперь еще выясняется, что потревожила прах Зайца. Очень хочется найти ловкуюдевчонку и задать ей пару вопросов!

Домой вернулась в расстроенных чувствах.Может, Генрих Кляйн и обворовал социалистическое государство, но накопленныеценности все же должны были достаться его дочкам, а не пронырливой Яне. Может,Александр Михайлович знает, где она?

Полковник сидел на работе. Сразу проявить интереск делу Соколовой нельзя, и я закинула приманку.

– Давно не встречались!

– И не говори, – отозвалсяприятель, – весь в делах, замотался, ни секунды свободной.

– Жаль, думала, заедешь вечерком…

– Нет, никак.

– Вот досада, – пробормотала я.

– Что-нибудь случилось? –посерьезнел полковник.

– Да Катерина задумала сырный пирогиспечь. Наташка прислала с оказией настоящий «Рокамболь», «Шевр» в пепле иголубой «Дрю». Думала угостить, сам знаешь, эти сыры не подлежат хранению.

Александр Михайлович причмокнул.

– Имеется еще пара бутылочек «Бордо» 1957года, – невзначай бросила я.

Полковник обожает поесть. Раньше его вкусы,как, впрочем, и наши, были весьма неприхотливы. Салат «Оливье» почитался запраздничный, жареная картошка со шпротами служила лакомством. В сырах мы простоне разбирались, полагая, что различные сорта отличаются только ценой, и могли,не поморщившись, распить с друзьями бутылочку жуткого плодово-ягодного пойла,имевшего в народе кличку «Слеза Мичурина».

Жизнь во Франции изменила всех. Теперьпрезрительно корчим мину, если бутылка вина закупорена пластмассовой пробкой.«Оливье» стараемся не есть, справедливо полагая, что он слишком калориен.

Наша кухарка изумительно готовит, причемКатерина выучилась великолепно делать блюда, полюбившиеся семье в Париже. Иодно из них – сырный пирог. Для его производства необходимо иметь нескольковидов сыра, причем таких, которые трудно отыскать в Москве. Они плохотранспортируются, теряя в дороге часть вкуса и аромата. Иногда Наташка, котораяпроводит во Франции все же больше времени, чем мы, присылает с приятелямиящичек, набитый крохотными пахучими головками. Конечно, пирог можно сварганитьи из российского сыра, но вкус совсем не тот. Сделанный же по всем правиламсырный пирог – сказочное лакомство.

– Во сколько ужин? – осведомился, невыдержав искушения, полковник.

– Заруливай к восьми.

Теперь осталось уговорить Катерину принятьсяза дело, впрочем, она терпеть не может, когда пропадают продукты, и вчера сжалостью сообщила, что присланный «Рокамболь» начинает вянуть.

Дома стояла странная тишина. Никого из детейнет на месте, из собак только толстенький Хучик мирно похрапывает в гостиной.Старухи ушли гулять в лес, прихватив с собой пита, ротвейлера, пуделя ийоркширицу. Хучик, обладатель коротеньких кривоватых ножек, не большой любительпеших променадов. Близнецы ползали в огромном манеже, который вынесла в садСерафима Ивановна.

Я растянулась на кровати, пытаясь сложить вуме куски известной информации. Время идет, а ничего не проясняется. Скорее всегоИвану Михайловичу придется вводить в действие свой план.

Послышался стук каблучков, и в спальню влетелараскрасневшаяся, прехорошенькая Зайка. Плюхнувшись в кресло, она немедленностала отчитываться о проделанной работе.

Антон вернулся часа через полтора и позвалпогулять. Сначала они бродили по центру, потом кавалер пригласил даму навыставку, где, проявив завидную эрудицию, прочитал целую лекцию об авангардномискусстве. Завершился день в маленьком уютном ресторанчике «Сбитень». О себемужчина говорил с охотой. Живет на Полянке вместе с престарелым отцом. Мамадавно скончалась. Имеет собственную фирму копировальной техники, по образованиюинженер, окончил МАИ. В Подмосковье построил дачу, но жить там некому, так какАнтон никогда не был женат. На Зайкино «почему?» ответил просто: никого нелюбил, а расписываться только для того, чтобы завести семью, не хотел. Потом онпоинтересовался Ольгиной биографией. Наученная мной Зайка не стала вдаваться вподробности, сообщив только, что замужем и имеет двоих детей. Еще посетовала,что муж грубый и невнимательный, настоящий чурбан, а мамаша его простобаба-яга.

Поболтав еще о том о сем, они расстались,договорившись о встрече завтра в двенадцать часов дня возле «Макдоналдса» наТверской.

– Ладно, – сказала я, – завтравсе-таки попробуй узнать его адрес или хотя бы телефон.

– Да я попросила дать мне егономер, – сказала Ольга, – а он наврал, что в его районе поврежденкабель, и попросил мой.

– И ты, конечно, выложила… –покачала я головой.

– Домашний, не мобильный, дапредупредила, что может подойти свекровь или муж, так что он вряд ли станетзвонить.

Мне очень не понравилось, что Антон получилномер нашего телефона.