– Джек был зол на Ленни. Я точно знаю.

– Зол? – удивился Эндрю. – Он ненавидел его, Грейс. Ленни легко мог его уничтожить. Знал все его грязные маленькие тайны. Всем в сенате было известно, что Джек Уорнер был марионеткой «Кворума» и голосовал только по указке Ленни Брукштайна. Ленни выжимал Джека как мокрую тряпку. Парень просто дышать не мог.

Грейс недоверчиво уставилась на Престона.

– Уверена, все было иначе. Ленни никогда бы не стал шантажировать Джека. Да и вообще никого не стал бы.

Эндрю улыбнулся, вдруг увидев некое напоминание о прежней Грейс, доверчивой, обожающей, убежденной, что ее муж не способен ни на что дурное. Нет, он ее не винил. Эндрю лучше остальных знал, что это такое – когда любишь так сильно, что оправдываешь человека, несмотря на все доказательства противного.

– Грейс, – мягко заметил он, – что бы ни случилось с Ленни, это произошло в море во время шторма. Джек в тот день тоже решил поплавать, помнишь?

Грейс помнила. Джек, как и Майкл Грей, был опытным моряком.

«Достаточно опытным, чтобы каким-то образом пробраться на борт яхты Ленни и убить его? Бросить за борт, чтобы это выглядело несчастным случаем?»

Возможно…

– Попытайся найти леди по имени Жасмин, – посоветовал Эндрю. – Лучшего совета я тебе дать не могу. Может, она сумеет убедить тебя увидеть вещи в ином свете?

Митч сам не знал, почему решил приехать в дом Престонов. Наверное, надеялся расспросить Эндрю о его воровстве из «Кворума». Но его встретила истерически рыдавшая Мария. До полуночи осталось совсем немного, а Эндрю даже не позвонил! Никто не видел его после пяти, когда он покинул офис. Она обратилась в полицию, но никто не воспринял ее всерьез.

В отличие от Митча.

– Позвольте налить вам бренди, миссис Престон, – мгновенно нашелся он.

Неужели Грейс решилась на самосуд? Она ведь уже узнала, что Эндрю обкрадывал Ленни. Что, если она похитила Престона? Или чего похуже? Если Грейс вобьет себе в голову, что за смертью Ленни стоит Эндрю, страшно подумать, на что она способна!

Когда входная дверь открылась и вошел Эндрю Престон, Митч обрадовался не меньше Марии. Рубашка Эндрю была в крови, нос распух, но мужчина держался спокойно. В отличие от жены, которая театрально бросилась в его объятия.

– О, Энди, Энди! Что случилось? Я тут с ума схожу! Где ты был?!

– В больнице. Все в порядке, Мария. Небольшая проблема, только и всего.

– Какая именно?

– Глупо все вышло. Шел дождь, я поскользнулся и грохнулся лицом вниз на тротуар. Я бы позвонил, но меня сто лет держали в приемном покое. Сама знаешь, что творится в подобных местах! Не хотел волновать тебя, дорогая.

– А я все равно волновалась. Кроме того, тут полиция.

Мария небрежным жестом показала на Митча. Эндрю сразу узнал его по телерепортажам. Этот парень ищет Грейс!

Престон постарался принять безразличный вид.

– Господи, неужели полиция теперь ведет розыски загулявших мужей? Простите, если доставил неприятности, детектив.

– Вовсе нет, мистер Престон, я пришел поговорить с вами по другому делу. Рад, что вы благополучно вернулись домой. Послушайте, вопрос, возможно, покажется вам странным. Полагаю, вряд ли Грейс Брукштайн пыталась связаться с вами за последние сорок восемь часов?

– Грейс? – переспросил Престон. – Связаться со мной? Нет. Зачем ей это?

– Не важно, – кивнул Митч. – Не провожайте. Я сам найду дорогу.

Позже, лежа в постели, Эндрю пристально смотрел на спящую жену.

«Я так люблю тебя, мой ангел…»

До чего же его тронула неподдельная тревога Марии! Возможно, между ними еще все наладится?

Он хотел было рассказать детективу Коннорсу правду о Грейс и о том, что случилось сегодня днем, но тут же передумал. Грейс пощадила его и простила грехи. Самое малое, что он мог сделать, – отплатить ей добром.

Если Ленни действительно убили, Эндрю ото всей души желал, чтобы Грейс нашла убийцу. Кто бы и что о нем ни думал, Ленни Брукштайн был порядочным человеком.

Он приподнялся и притянул к себе жену, вдыхая запах ее тела. И едва не зарыдал, ощутив слабый аромат афтершейва.

Эндрю Престон никогда не пользовался средствами после бритья.

Жасмин Делевинь любовалась отражением своего обнаженного тела в зеркале. Двадцатичетырехлетняя красавица с кожей цвета кофе с молоком, длинными стройными ногами и новой парой силиконовых грудок идеальной формы, подарком на день рождения от влиятельного клиента.

Любовно сжав их ладошками, Жасмин улыбнулась.

«Нет. Больше, чем клиент. Любовник. Как же я его обожаю!»

Не в характере Жасмин было привязываться к человеку, платившему ей за постельные услуги. Дочь французского бизнесмена и персидской княжны не нуждалась в деньгах, которые зарабатывала проституцией.

Это щекотало ей нервы. Лишь одно сознание того, что богатые влиятельные мужчины, имеющие прекрасных жен и ослепительных любовниц, находят ее неотразимой, пьянящей настолько, что готовы платить за право провести с ней ночь, невероятно воодушевляло Жасмин. Она годами не притрагивалась к своему трастовому фонду. Квартира на Пятой авеню, винтажный кабриолет «эм-джи», гардеробная, полная платьев от-кутюр и тысячедолларовых туфель – все было оплачено совершенным телом Жасмин.

Другие люди могли бы назвать ее шлюхой. Люди вроде ее отца, безумно любившего мать и не замечавшего все усилия дочери угодить ему. Но Жасмин мнение посторонних не волновало.

«Я феминистка. Трахаю кого хочу и когда хочу, потому что мне так нравятся. И никто мне не указ».

В гардеробной она подобрала белье для сегодняшней встречи: шелковые шоколадно-коричневые трусики от Ла Перла и такой же бюстгальтер. Стильно и женственно. Как он любит.

Жасмин не видела его вот уже несколько недель, и сейчас не скрывала возбуждения. Конечно, он у нее не один. Все ее клиенты были интересными, успешными мужчинами, и все, как один, были хороши в постели. Жасмин Делевинь была лучшей и работала с лучшими. Но никто не действовал на нее так, как этот.

Зажужжал домофон.

«Что-то он рано. Должно быть, так же сильно хочет, как я…»

Неторопливо, как подобает княжне, она открыла дверь.

Он с порога схватил ее за горло.

– Скидывай гребаную одежду. Сейчас.

Зрачки Жасмин расширились от возбуждения.

«Как же я по тебе соскучилась!»

– Пожалуйста! Нет!

Гэвин Уильямс затянул узлы на запястьях Грейс Брукштайн. Поднял трость и из всех сил ударил ее по икрам. Два ярко-красных рубца легли рядом с остальными. Гэвин улыбнулся.