Митч прекрасно понимал ее желание. Он даже вспомнил, что Грейс говорила ему по телефону. Что не она украла деньги. Что кто-то подставил ее и мужа.

Возможно ли это?!

– Почему ты не сказал раньше, черт возьми?! – завопил Митч, но, не успев договорить, уже понял ответ. – Собирался продать информацию, верно? Жадное дерьмо…

Баккола молчал.

– И ты отдал ей документы?

– Пришлось. У нее был пистолет.

– А у тебя – копия, верно? Скажи мне, что у тебя есть копия.

Менее чем в трех милях от отеля Грейс лежала в ванне, в сотый раз перечитывая то, что удалось собрать Дэйви.

Внезапно она вскочила. Вот оно! Черным по белому.

Она знает, кто убил Ленни!

Что ж, охота началась.

Эндрю Престон шел вниз по Уолл-стрит со знакомым чувством стеснения в груди. Новый роман Марии в самом разгаре. Все признаки налицо. Ящик ночного столика, забитый чеками на белье «Ла Перла». Бразильский воск для коррекции линии бикини, который она купила после путешествия в Гонконг. Этим утром она даже пела в душе арию из «Травиаты».

«Если бы только я не любил ее так сильно! Ничего бы этого не случилось!»

Половина шестого. Улица заполнена служащими биржи, спешившими домой. С тех пор как Престон начал работать в отделе поглощения и слияния огромной компании «Лазард», приходилось часто засиживаться до девяти-десяти часов. Но сегодняшний вечер был посвящен тренажерному залу. Лечащий врач Эндрю не раз подчеркивал, как важны регулярные физические упражнения: «Ничто не способно так эффективно противостоять стрессу, как хорошая партия в пинг-понг. Нет смысла быть большой шишкой на Уолл-стрит, если сердце сдает уже в сорок пять. Понимаете, о чем я?»

Эндрю понимал. Хотя справедливо ли определение «большая шишка»? Мария, во всяком случае, его таковым не считала. Каких бы высот он ни достиг, сколько бы денег ни сделал, этого всегда было недостаточно…

Винтажный «Астон-Мартин-DB5» был припаркован в подземном гараже, в четырех кварталах вниз от офиса. И машина и гараж стоили чудовищно дорого, но приезд на работу в авто был одной из немногих маленьких поблажек, которые позволял себе Эндрю.

Помня о своем сердце, он спустился в гараж пешком, а не в лифте. Нажал кнопку на пульте, чтобы открыть машину, прыгнул на водительское сиденье.

– Привет, Эндрю.

Он едва не вскрикнул.

На заднем сиденье, пригнувшись, пряталась Грейс Брукштайн. Она держала пистолет и улыбалась.

– Сколько лет, сколько зим…

Митч Коннорс не верил собственным ушам.

– Сэр, при всем моем уважении к вам, это чушь собачья. Нам придется вновь открыть дело о смерти Ленни Брукштайна в связи с открывшимися обстоятельствами. Если мы этого не сделаем и правда всплывет позднее, скажут, что мы утаили улики…

Когда Митч наконец развязал Дэйви Бакколу, красный как рак частный детектив вручил ему флэшку, как оказалось, содержавшую информацию настолько взрывоопасную, что Митч распечатал ее и немедленно отнес боссу.

– Никто ничего не утаивает! – отрезал лейтенант Дюбре. – Откровенно говоря, Митч, не понимаю, почему вам не терпится начать новое расследование, когда вы умудрились изгадить даже то, которое ведете сейчас. Грейс Брукштайн опозорила вас! И не только вас! Весь департамент выглядит по-идиотски!

– Знаю, сэр. Но если ее муж действительно был убит и расследование было намеренно уведено в другую сторону, произошла судебная ошибка.

– Ошибка? – фыркнул Дюбре. – Оставьте меня в покое, Митч. Договорились? Богатый жадный поганец, который подмял под себя этот город. Если кто-то и прикончил старика, поверьте, сделал миру большое одолжение. И никому нет до этого дела, а меньше всех – мне.

Митч молчал. Неужели Дюбре сказал все это всерьез? Расследование смерти Ленни оказалось на поверку сплошным подлогом. Коронер вынес вердикт о самоубийстве, потому что Америка заранее осудила бывшего любимца. Ленни Брукштайн – вор, алчный мошенник, обобравший бедных и разоривший собственный фонд.

Но если Америка ошибалась?

С самого начала расследования Митч испытывал к Грейс Брукштайн противоречивые чувства. Первоначальная жгучая ненависть, которую он разделял вместе со всеми, быстро сменилась смесью жалости и, как ни противно признать это, уважения. Грейс оказалась храброй, решительной и находчивой – качества, которые он до сих пор считал в основном мужскими. И все же, когда он столкнулся с Грейс во плоти, ее лицо в окне вагона было воплощением женственности: уязвимое, сострадательное, доброе.

При других обстоятельствах, в другой жизни, Митч мог бы влюбиться в эту женщину.

«Я мог бы спасти ее. Мы сумели бы спасти друг друга».

Усилием воли полицейский вернулся к реальности.

– Предположим, Леонард Брукштайн невиновен.

– П-простите? – растерялся Дюбре.

– Я сказал: предположим, он невиновен. Предположим, кто-то другой украл деньги.

– И кто именно? Зубная фея?

– Как насчет Эндрю Престона? Не хочу показаться неуважительным, сэр, но вы прочитали досье Бакколы? Престон годами воровал деньги из фонда!

– Жалкая мелочь, – равнодушно отмахнулся Дюбре. – Кроме того, всех служащих «Кворума» вывернули наизнанку во время расследования. Я знаю, что федералы не всегда бывают самыми острыми ножами из набора. Но вы действительно считаете, что к этому времени Гарри Бейн не прищучил бы того, кто заныкал наличные? Ваш частный детектив лает не под тем деревом.

– Может быть, – кивнул Митч. – Но разве мы не должны по крайней мере проверить все версии? Чем больше я углубляюсь в дело «Кворума», тем сильнее оно воняет.

– Так прекратите в него углубляться. У вас полно своей работы. Найдите Грейс Брукштайн и верните в тюрьму, где ей самое место.

Вернувшись к себе, Митч выключил телефон и закрыл двери. Действительно ли место Грейс Брукштайн в тюрьме? Теперь он не был так уверен.

Он пытался выбросить из головы крамольную мысль.

Ничего не выходило. Мысль пробивалась из глубин его подсознания, как сорняк – на солнце.

«Все это фарс. Расследование. Суд. Вообще все. Хорошо поставленный спектакль. Вернее, реалити-шоу».

Дюбре не интересовала правда. Как и массачусетсских копов, которые расследовали смерть Ленни. Как и коронера, прессу, даже ФБР. Мошенничество в «Кворуме» было художественным фильмом, и Америка выбрала на роли злодеев Грейс и Ленни Брукштайн. Никто не хотел иного финала, особенно теперь, когда заплатили за места и почти доели поп-корн.

Дюбре велел подчиненному забыть о полученной от Бакколы информации.

– Сотрите это, суньте в измельчитель, сожгите – мне начхать. Ленни Брукштайн мертв и похоронен.