Теперь Леонард Брукштайн казался Митчу клубком противоречий. Щедрый и скупой. Преданный и мстительный. Верный и изменчивый. Блестящий бизнесмен, не способный отличить друга от врага.

Неужели Ленни действительно украл все эти деньги?

Он на это способен.

Но сделал ли?

Если и так, бедному ублюдку они не пошли впрок. Об этом позаботился человек, умело орудующий мясницким ножом. Кто-то, кого Ленни знал. Кому доверял.

Баккола нашел несколько интригующих следов, но каждый вел в тупик. Эндрю Престон, Джек Уорнер, Конни Грей.

Пора поинтересоваться Джоном Мерривейлом.

Митч задремал. Ему снились штормовые моря, картины Кандинского и печальное лицо Грейс Брукштайн.

Волны тошноты захлестывали ее.

Сначала Грейс пыталась не обращать на это внимания. У нее стресс. Она плохо ест и почти не спит.

Услышав то, что рассказала Жасмин Делевинь о ее сестре и муже, Грейс укрылась в своей жалкой комнатушке, заползла в постель и пролежала так два дня. Удар был сильнее, чем предательство детектива Бакколы, чем суд и отправка в Бедфорд. Сильнее даже, чем изнасилование.

Она вставала с постели, только чтобы добрести до туалета, где ее выворачивало наизнанку. Ей становилось все хуже. Приступы рвоты делались все чаще, мучительнее.

«Скорее всего вирус. Я в депрессии, иммунитет поэтому – ниже некуда».

Через двое суток нестерпимой тошноты Грейс наконец дотащилась до аптеки на углу. Надвинула пониже на лоб бейсболку, прикрыла шарфом нижнюю часть лица и кое-как перечислила свои симптомы фармацевту.

– Так-так… когда в последний раз были месячные?

Вопрос застал Грейс врасплох.

– Месячные?

– Есть шансы на то, что вы могли забеременеть, солнышко?

Грейс пыталась отсечь слова и образы, но напрасно – она видела лицо водителя фургона, жестокие мутные темные глаза, слышала издевательский тон: «Не волнуйся, Лиззи. У нас вся ночь впереди…»

– Нет.

– Уверены?

– Абсолютно. Никаких шансов.

Она все же купила тест на беременность.

Десять минут спустя, сидя на треснувшем унитазе, который делила с тремя остальными жильцами, отсчитала пять секунд, мысленно ругая себя за то, что выбросила пятнадцать баксов.

«Абсолютная чушь. У меня задержка из-за депрессии».

Еще минута – и она тупо уставилась на две розовые полоски. Должно быть, тест бракованный.

Снова сбегала в аптеку и истратила еще пятнадцать долларов. Потом еще. И каждый раз белая пластиковая палочка словно издевалась над ней. Розовые полоски плясали перед глазами.

Положительный. Положительный. Положительный.

«Поздравляю! Вы беременны!»

У Грейс закружилась голова. Почти рухнув на постель, она закрыла глаза. Каким-то образом за прошедшие три недели она умудрилась почти забыть об изнасиловании. Словно интуитивно сознавала: если позволить себе вспоминать, это ее уничтожит. Но теперь скрывать происшедшее от себя стало невозможно. Оно было здесь, росло в ней, живое, как коварный пришелец, паразит, пожирающий ее изнутри.

Нужно от этого избавиться. Немедленно.

К доктору обращаться нельзя. Грейс пользовалась уже третьим поддельным водительским удостоверением, которое Карен сделала для нее в Бедфорде. На этой неделе Грейс была Линдой Рейнолдс, официанткой из Иллинойса. Карточки были достаточно хороши, чтобы дурачить продавщиц и портье, которые почти не смотрели на них. Но Грейс не могла рисковать и показывать документ ассистенту какого-нибудь доктора, который мог хорошенько их изучить.

Придется все делать самой.

Девушки в тюрьме говорили между собой о подпольных абортах: омерзительные, мрачные истории, в которых фигурировали проволочные вешалки для одежды, кровотечения и прободения.

При мысли об этом Грейс затрясло.

«Не могу. Должен быть другой способ».

Забившись в укромный уголок публичной библиотеки Куинса, Грейс села за компьютер. Быстрый поиск в «Гугл» помог найти все необходимое.

«…бесконтрольный прием может вызвать желудочно-кишечные расстройства, самопроизвольный аборт, судороги, кому, образование тромбов, поражение печени и почек, смерть…»

«Самопроизвольный аборт…»

В нескольких кварталах от гостиницы был магазинчик здорового питания, где продавались травы.

Грейс направилась туда.

– Знаете, римляне широко это применяли.

Продавщица магазинчика оказалась на редкость словоохотливой.

– Вполне обычная травка для кулинарии. Конечно, это не трава, а масляная эссенция, но…

Она протянула Грейс маленький пузырек.

– В еду ее класть нельзя, разве что готовите рагу для свекрови и пытаетесь отправить ее на тот свет.

Грейс вымучила улыбку.

– Но несколько капель в ванну? Божественно! Все заботы сразу уходят!

Если бы только!

– Сколько я вам должна?

– Пятнадцать долларов двадцать два цента.

Продавщица опустила пузырек в бумажный пакетик и отдала Грейс. На лице ее неожиданно возникло озадаченное выражение.

– Откуда я могу вас знать? Лицо кажется знакомым.

Грейс сунула ей в руку двадцатку.

– Вряд ли.

– О нет, у меня прекрасная память на лица.

– Сдачу оставьте себе.

Грейс схватила пакетик и бросилась к двери. Продавщица проводила ее взглядом. Просто ужас, до чего эти городские вечно спешат! А эта, кажется, славная девушка. Хорошо бы масло ей помогло.

«И все же, где я могла ее видеть?»

Митч Коннорс встретился с Джоном Мерривейлом за ленчем в ресторане на Манхэттене.

– Спасибо, что согласились со мной поговорить.

Мерривейл встал и приветливо улыбнулся. Митч был поражен его худобой. Все в этом человеке казалось слабым: от бесцветной кожи и водянистых глаз до тонкого, пронзительного голоса и вялого рукопожатия. Просто призрак какой-то, а не человек!

– Н-не за что, детектив. Я счастлив помочь. Полагаю, речь пойдет о Грейс?

– Собственно говоря, речь пойдет о Ленни.

Приветливая улыбка померкла.

– Вот как?

– Хотелось бы лучше понять природу ваших с ним отношений.

– Отношений? Н-не понимаю, какое значение имеют наши отношения?

Кажется, полицейский попал в больное место.

– Мы пытаемся воссоздать наиболее полную картину жизни Брукштайнов до того, как Грейс попала в тюрьму, – пояснил Митч. – Надеемся, это поможет нам предсказать ее действия.