Она достает из ящика ложку для салата и кладет ее в салатницу.

— У вас прекрасная квартира, — замечает Вилле.

Типично взрослая реплика. Вилле молодец: пытается завести разговор, но мама и Никке не делают ничего, чтобы помочь ему.

— Есть крыша над головой, и слава богу, — отвечает мама коротко.

— Нет, правда, у вас очень хорошо… Очень красивые обои…

Последнюю фразу Вилле говорит как-то неуверенно.

На его счастье, Мелвин начинает хныкать, что хочет есть. Мама поднимает его и сажает в детский стульчик: еда готова. Мелвин хлопает в ладошки, и все немного натянуто смеются, внутренне радуясь, что появилось развлечение и им не надо разговаривать друг с другом.

Наконец форма с лазаньей стоит на столе, от нее идет пар. Салат, хлеб и масло находятся на расстоянии вытянутой руки. Ванесса садится на свое место. Первый кусок она кладет на тарелку Вилле. Как-никак он гость.

— Очень вкусно выглядит, — говорит мама, когда Ванесса кладет следующую порцию ей.

— Яннике, ты разве не на диете? — спрашивает Никке, и Ванесса едва сдерживается, чтобы не заорать на него.

Она смотрит с волнением, как Вилле отправляет в рот первую вилку с куском лазаньи. И к своему ужасу, слышит хруст. Вилле странно морщится, но пока не понятно, горячо ему или противно.

— Я хотела поднять тост за нашу с Вилле помолвку, — говорит Ванесса. — Я знаю, что не все здесь так же рады, как я и Вилле. Но я надеюсь, что вы измените свое мнение.

Мама поднимает свой бокал. Она поспешно улыбается, как будто хочет побыстрее все закончить.

— За вас, — говорит она.

Никке покачивает свой стакан с пивом в воздухе. Он делает большой глоток и давит отрыжку, которая все равно просачивается сквозь губы.

Вилле пьет газировку, как и Ванесса, — чтобы еще раз показать, какой он добропорядочный молодой человек. Ванесса отпивает чуть-чуть и встречается с Вилле взглядом. Он осторожно жует и улыбается ей. Обстановка напряжена как никогда. Кажется, даже Мелвин заметил это. Он тихо сидит в детском стульчике, тыча в нарезанную еду маленькой вилкой.

Мама и Никке едят, не поднимая глаз от стола, словно видят там что-то очень интересное. Приборы неестественно громко стучат о тарелки.

У Ванессы совсем нет аппетита, но она все равно отрезает маленький кусочек лазаньи и отправляет в рот.

Пластинки лазаньи тянутся, как будто сделаны из расплавленной пластмассы, которая только что начала остывать. И совсем не имеют вкуса. Если бы вкус имел цвет, эта лазанья была бы серой или бледно-бежевой.

— Это невозможно есть, — говорит Ванесса, отодвигая от себя тарелку.

— О чем ты, очень вкусно, — протестует Вилле.

— Ммм, — тянет мама, старательно пережевывая серо-бежевую массу.

— Я еще добавки потом попрошу, — заявляет Вилле.

Никке ничего не говорит. Он идет к холодильнику, берет бутылку с кетчупом и почти целиком выливает себе в тарелку.

— Ну-ну, — произносит он. — Так где ты сейчас работаешь, Вилле?

Вилле косится на Ванессу. И он, и она знают: Никке известно, что никакой работы у Вилле нет.

— В этом городе сложно найти что-то.

— Понимаю. Ты ведь и гимназию не закончил? — спрашивает Никке.

— Да нет, гимназию-то я закончил, — отвечает Вилле.

Он явно смущен, когда говорит про учебу. Потому что из гимназии его едва не выгнали. Ванессе так хочется поддержать Вилле, взять его за руку, но он сидит слишком далеко. Мама откашливается.

— Как здоровье Сирпы?

— Все хорошо. Были вот проблемы с остеохондрозом.

— Да что ты, — говорит мама.

Интересно, думает ли мама сейчас про то же, что и Ванесса? Про тот их разговор, когда Ванесса сказала, что лучше бы Сирпа была ее мамой.

— У нее тяжелая работа, — продолжает мама. — Иногда мне кажется, что она прописалась в «Ике». Когда ни придешь туда, Сирпа все время сидит за кассой.

— Да, это труднее, чем многие думают, — соглашается Вилле.

Все это время Никке рассматривает Вилле с нескрываемым презрением. Но тут он поворачивается к маме и говорит будничным тоном:

— Естественно, она много работает. Ведь нужно кормить взрослого сына. Здорового, сильного парня. Приходится надрываться.

За столом повисает тишина, такая тяжелая, что Мелвин забывает про свою еду. Его глаза распахнуты и внимательно смотрят на взрослых.

— Наверное, не стоило этого говорить, — произносит мама Никке.

Но она говорит это не слишком уверенно. Мама не возражает, не защищает Вилле, ей просто неловко: «о таком не принято говорить вслух».

— Как я уже сказал, — повторяет Вилле, — в нашем городе сложно найти работу.

— А что тебя удерживает от того, чтобы переехать отсюда? — спрашивает Никке.

Он бросает на Ванессу торжествующий взгляд. Но Ванесса не желает встречаться с ним взглядом. Она смотрит на Вилле. Они вместе. Она никогда не чувствовала этого так отчетливо. Они вдвоем против всего остального мира. Почему, спрашивается, она должна сидеть тут, тихая, послушная и типа взрослая, когда эти так называемые взрослые ведут себя как злые дети, которые травят других детей?

Букет в центре стола вдруг кажется Ванессе одиноким и печальным.

Ванесса поворачивается к Никке:

— Не мог бы ты хоть раз вести себя как нормальный человек?

— Пожалуйста, не надо ссориться, — говорит мама, пристально глядя на Ванессу, как будто это она виновата во всех проблемах.

В Ванессе вспыхивает ярость. Она не может больше сдерживаться. Все это неправильно и несправедливо!

— Извини, конечно, ты, наверно, не заметила, как Никке вел себя все это время? Зато если я начинаю защищаться, то я сразу плохая?!

— Ванесса…

— Ты всегда на его стороне! Вы одна команда, ты и Никке. Такие правильные, всегда на высоте. А я плохая, все время затеваю ссоры, со мной невозможно иметь дело.

— У нас вообще-то гости, — говорит мама.

— Ага, теперь ты вдруг вспомнила, что у нас гости? А когда Никке сидит и шпыняет моего жениха, помолвку с которым я хотела вместе с вами отпраздновать, это нормально, да?

— Я этого не говорила.

Любимая мамина фраза: «Я этого не говорила». И грустный взгляд. Мама хитрая — она никогда открыто не говорит, что думает. И если потом пытаешься припереть ее к стенке, делает вид, что ничего такого не имела в виду.

— Идите вы к черту! — кричит Ванесса. — Я вообще не понимаю, на хрена я наготовила этой идиотской еды, и пригласила Вилле, и думала, что это что-то изменит. Если ты все равно уже все решила раз и навсегда!