Круг - Сара Б. Элфгрен

1

Она ждет ответа, но Элиас не знает, что сказать. Ни один ответ ее не устроит. Вместо ответа он внимательно рассматривает свои руки, такие бледные, что в резком свете ламп сквозь кожу просвечивает каждая вена.

— Элиас!

Как она может работать в этом забитом папками безликом кабинете с чахлыми цветами в горшках и видом на школьную парковку? Неужели ее устраивает собственная жизнь?

— Ты можешь объяснить, что происходит? — спрашивает она.

Элиас поднимает глаза на директора. Впрочем, ничего удивительного. Такие, как она, прекрасно чувствуют себя в любой обстановке. Они все делают как надо, как положено, и никогда в себе не сомневаются. Правило номер один: подстраивайся и следуй инструкциям. Директор гимназии Адриана Лопес живет в мире, построенном на этой философии.

— Меня очень тревожит сложившаяся ситуация, — говорит директор, но Элиас видит, что на самом деле она злится, злится оттого, что он никак не может взять себя в руки. — Прошло всего три недели с начала семестра, а ты уже пропустил пятьдесят процентов занятий. Я говорю об этом сейчас, пока ситуация еще не стала безнадежной.

Элиас думает о Линнее. Обычно это помогает, но сейчас на ум приходит только то, как они кричали друг на друга прошлой ночью. Линнея плакала. Вспоминать об этом больно. И утешить ее он не мог, поскольку сам был причиной ее слез. Наверняка она его сейчас ненавидит.

Только рядом с Линнеей он способен противостоять мраку. Тому мраку, который заставляет его то хвататься за бритву, в тщетной надежде убежать от бессилия и страха, то затягиваться «травкой», чтобы забыться. Но вчера он поддался слабости, и Линнея, конечно, заметила это. И теперь наверняка ненавидит его.

— В гимназии[1]все по-другому, — продолжает королевским тоном директриса. — Да, у вас больше свободы, но эта свобода предполагает ответственность. Никто с вами нянчиться не будет. Ты и только ты решаешь, как будет выглядеть твоя дальнейшая жизнь. Здесь ты закладываешь ее фундамент. Обеспечиваешь себе будущее. Неужели ты хочешь поставить свое будущее под угрозу?

Элиас чуть не прыснул. Неужели она верит во всю эту фигню? Она не воспринимает его как личность, он для нее «ученик, который оступился». Но причина всех его проблем — «переходный возраст» и «гормоны». Помочь тут могут исключительно «строгие правила» и «четко установленные границы дозволенного».

— В университет можно поступить по результатам вступительных экзаменов.

Зря он это сказал. Рот директрисы превращается в узкую полоску.

— Подготовка к вступительным экзаменам тоже требует учебной дисциплины.

Элиас вздыхает. Беседа чересчур затянулась.

— Я знаю, — говорит он, избегая взгляда директрисы. — Я вообще-то не хочу косячить. Я думал, начну новую жизнь… но учиться в гимназии трудно… Я сильно отстал от всех. Но я справлюсь.

В глазах директрисы удивление. Потом по ее лицу растекается улыбка, первая улыбка за все время их разговора. Элиас сказал именно то, что ей хотелось услышать.

— Хорошо, — говорит она. — Вот увидишь, как только ты возьмешься за ум, результат не заставит себя ждать.

Она наклоняется к Элиасу, снимает волосинку с его черного свитера, крутит ее между пальцев и смотрит, как она поблескивает в лучах солнца, льющегося в комнату через окно: у корня, там, где натуральный цвет отрос на сантиметр, волос немного светлее. Адриана Лопес восторженно пялится на него, и у Элиаса возникает странное чувство, что вот сейчас директриса положит волосинку в рот и начнет жевать.

Адриана Лопес замечает его взгляд и осторожно кладет волос в корзину для мусора.

— Извини, я немного педант по натуре, — говорит она.

Не найдя что сказать, Элиас улыбается неопределенной улыбкой.

— Ну, я думаю, на этом мы сегодня закончим, — говорит директор.

Элиас поднимается и выходит из комнаты. Дверь за ним закрывается неплотно. Обернувшись, чтобы закрыть ее, он видит в глубине комнаты силуэт директрисы. Она стоит, наклонившись над мусорной корзиной, и выуживает из нее что-то своими длинными тонкими пальцами. Это что-то она опускает в маленький конверт, который затем запечатывает.

Элиас застывает на месте, не зная что и думать. После всего случившегося с ним за последние дни он перестал доверять своим чувствам. Если бы все это не было так невероятно, он мог бы поклясться, что директриса спрятала в конверт волос, который только что сняла с его свитера.

Тут Адриана Лопес подняла глаза. Ее взгляд обжег Элиаса холодом, но губы раздвинулись в улыбке.

— Что-то еще? — спросила она.

— Нет, — промямлил Элиас и захлопнул дверь.

Услышав щелчок замка, он почувствовал неимоверное облегчение, как будто избежал смертельной опасности.

В школе тихо и непривычно безлюдно. Всего полчаса назад, когда он заходил в кабинет директора, в школьных коридорах кипела жизнь.

Грохоча ботинками по ступенькам спиральной лестницы, Элиас спускается вниз, одновременно набирая номер Линнеи. Он успевает добежать до первого этажа и распахнуть дверь в вестибюль, когда она наконец берет трубку.

— Алло, — говорит Линнея.

— Это я, — говорит он.

От волнения у него начинает щемить сердце.

— Да, это ты, — помедлив, отвечает Линнея. Она всегда так отвечает.

Элиасу становится немного легче.

— Прости, — говорит он. — Прости меня, пожалуйста, за вчерашнее.

Вообще-то он хотел извиниться еще утром, как только увидел Линнею, но не нашел подходящего случая. Линнея сторонилась его целый день, а перед последним уроком исчезла.

— Вот как, — только и ответила она.

В ее голосе не слышно злости или огорчения, он звучит бесцветно и безнадежно — как будто она сдалась, опустила руки, и это пугает Элиаса, как ничто другое.

— Это, в общем… Я не начинал опять. И не собираюсь начинать. Так… Всего один раз затянулся…

— Ты уже говорил это вчера.

— Мне показалось, ты не поверила.

Элиас уже прошел мимо школьных шкафов, мимо вкрученного в пол деревянного стола со скамейками, мимо доски объявлений, а Линнея все молчала. Вдруг Элиасу показалось, будто он слышит какой-то посторонний звук. Шаги, но не его собственные.

Он обернулся — никого.

— Ты обещал, что завяжешь, — опять заговорила Линнея.

— Я знаю. Прости. Я знаю, что предал тебя…