к себе, снова ясно воспринимаю себя, понимаешь? Из меня словно уходит муть. Я становлюсь сильнее, позитивнее. Позитивность – ключ ко всему, моя сестра всегда так говорит. Это наш ментальный ландшафт мешает нам развиваться.(С тех пор как Майкл ушел, Мелисса и Кэрол стали чаще говорить по телефону вечерами.)

– Угу, – отозвался Дэмиэн, кивая, потому что видел: она очень хочет, чтобы он ее понял; и ему очень хотелось, чтобы она видела: он понимает. – Ну да, простор – это отлично. Когда можешь его заполучить, хватай. Мне бы тоже не помешало побольше простора. А когда Майкл возвращается?

– Э-э… в четверг, – соврала она. – А может, в пятницу. Как там Стефани и дети?

– Отлично, прекрасно…

Но ему не хотелось говорить про Стефани. Ему не хотелось втаскивать ее – и вообще кого бы то ни было – в эту временную, теплую, великолепную пещеру, где все как нужно, где Мелисса полностью в его распоряжении, пускай она талдычит про Майкла, но это ничего, главное – они тут вдвоем. Они наедине посреди снежного мира. Все было неподвижным и мягким. Иногда с улицы доносились звуки Лондона, но Дэмиэну нравилось и это.

– Ну ладно. Вот что, – внезапно сказала она. – Ненавижу врать. Майкл не уехал ни по какой работе. Мы дали друг другу передышку. – Она изобразила пальцами кавычки. – Ну, сам понимаешь, что за передышку. Именно такую. Ну вот, я это сказала. Просто все было уже чересчур, и я его выгнала.

– Выгнала? Серьезно?

– Ну. – Пластинка Джагуар Райт доиграла, и Мелисса поднялась, чтобы поставить что-нибудь другое. – Я не выгоняла его, так сказать, физически, в буквальном смысле. Я просто попросила его на какое-то время скрыться с моих глаз. И он согласился. По сути, это было обоюдное решение. Я думала, ты знаешь. Он тебе не говорил?

– Нет, я с ним не виделся.

– Я просто думала, вы приятели.

Мелисса отыскала на полке Сусану Бака, вынула диск из коробочки. В комнату вплыли звуки конги, постукивания ксилофона.

На кухне она сразу же вымыла тарелку Дэмиэна, чтобы на той не копилась пыль. Перед глазами у Мелиссы по-прежнему стояла эта картина: как Майкл собирает свой крошечный голубой чемоданчик, каким взглядом он посмотрел на нее, когда она вошла в спальню. Ей захотелось лечь с ним на кровать, в последнем объятии, но он поглядел на нее такими суровыми, такими пустыми глазами.

По ее небрежному тону Дэмиэн понял, что она лишь изображает беспечность и на самом деле расстроена куда сильнее, чем может показаться. На полочке над телевизором стояла фотография Мелиссы и Майкла вместе с детьми, и Дэмиэн старался не смотреть на нее.

– Думаю, он решил залечь на дно, – предположил он, подстраиваясь под Мелиссин небрежный тон, хотя на самом деле ему хотелось узнать все во всех подробностях. Он поймал себя на том, что очень оживился, что его словно бы подталкивают к дальнейшему. – Впрочем, вряд ли Майкл считает меня таким уж своим доверенным лицом, чтобы стремиться обязательно все мне сообщать.

Не то чтобы Дэмиэн хотел своими рассуждениями намекнуть, будто они с Майклом не такие уж друзья, а значит, не случится ничего страшного, если этой ночью что-то произойдет, – что-то тайное и нехорошее. Нет. Категорически нет. Это был бы слишком черный поступок. Но если бы только, среди этого сладостного снега…

– Что произошло? – спросил он, увидев, что Мелисса возвращается в комнату.

– И всё, и ничего. Он с кем-то переспал, но произошло на самом деле не это. Важнее то, что не произошло.

– Офигеть. Он тебе изменил.

Мелисса глянула на него удивленно, чуть снисходительно:

– Он не моя собственность. Верность переоценивают. По-моему, стандартные представления о верности довольно ребяческие.

– Значит, это тебя не беспокоит?

В его тоне сквозило предположение, намек на некое ожидание, и Мелисса впервые увидела Дэмиэна в ином свете. Отметила скругленность его плеч, полноту в талии. От него исходила мощный поток тепла, которое она всегда воспринимала как братское, но теперь эта теплота казалась грубо-заманчивой. Пальцы у него были очень толстые, а не гладкие и изящные, как у Майкла. Мелисса разглядывала его настолько долго, что он это заметил. Риоха ударила ей в голову.

– Если и беспокоит, то это моя проблема, а не его, – ответила она.

Дэмиэн чувствовал, как его лицом пытается завладеть широченная дурацкая ухмылка, но он подавил ее. Просто ему было хорошо здесь, в обществе Мелиссы, сейчас все так отличалось от настроения дневных часов, и этот ее взгляд что-то ему дал, воодушевил его.

– Кажется, у меня сегодня была паническая атака, – вдруг выпалил он.

– Да ты что? Из-за чего?

– Не знаю. Я пытался купить сэндвич, и тут… Не знаю. Что-то на меня накатило.

– Ты понял причину? Может, это как-то связано с сэндвичем? Майкл терпеть не может те, которые с яйцом и майонезом, у него сразу расстраивается желудок.

Майкл-Майкл-Майкл, – как заезженная пластинка!

– Извини, – сообразила она, когда Дэмиэн стал подниматься из-за стола. Казалось, между ними произошел безмолвный сговор, они вступили в тайный союз.

– Забавно, мой и в самом деле был с яйцом и майонезом, – сказал он, отворачиваясь от нее к стеллажу.

Мелисса поежилась. Становилось холоднее. Она пошла подкрутить регулятор отопления, взяла с дивана покрывало, завернулась. К этому моменту Дэмиэн уже сидел на полу, проглядывая диски и пластинки, хранившиеся на нижней полке. Рубашка местами выбилась у него из-под ремня. Спина у него была как теплая гора – толстая, коренастая.

– Ого, да у тебя тут и классика есть. Милли Джексон! Мой папа ее часто слушал.

«Мой папа». Неужели он и правда это сказал? В его устах это звучало нелепо, однако он произнес эти слова так естественно. Дэмиэн был потрясен.

– Может, поставишь ее? – предложила Мелисса.

Она показала ему, как менять скорость на проигрывателе. Милли скользнула к ним в белизне снега: белый спортивный костюм, длинный плащ. Ее голос перенес Дэмиэна в тот момент, когда они с Джойс и Лоуренсом сидели за столом и играли в «двадцать одно». В голове Дэмиэна картина состояла из острых очертаний и цветовых пятен: лиловый кардиган Джойс, золотые пуговицы, цветы на столе, оранжевая занавеска. От яркости, живости, непосредственности этого видения у него выступили слезы.

– С тобой все в порядке?

Он сидел сгорбившись на полу, уставившись на проигрыватель. И глубоко дышал, выдыхая медленно и с силой.

– Боже, просто потрясающе, как музыка может конструировать твою жизнь, всю твою жизнь, и потом по кусочкам возвращать ее тебе, всякие вещи, которые ты, казалось бы, забыл.

Мелисса согласилась с ним, и он ощутил, что она слушает его с сочувствием.

– Ты думаешь про своего