Даже народам самых передовых стран, тесно связанным друг с другом общей историей и культурой, сложно справляться со свободой. В северных странах ЕС с жестокой экономией — в Дании и Скандинавии — уровень жизни существенно выше, чем в южных. Южанам вынести это невозможно. Они, видимо, полагали, что раз сменили лиры и драхмы на евро, то Европейский ЦБ должен печатать для них эти евро в таких объемах, чтобы они жили как люди. Как в Нидерландах или Швеции.

Единая валюта, единый монетарный регулятор — Европейский ЦБ, но при этом каждая страна сохраняет собственную налоговую и бюджетную политику. И даже на принятые пределы бюджетного дефицита и госдолга можно наплевать безнаказанно. Где рычаги единого макроэкономического регулирования, кроме заклинаний? Их нет.

Возможно, нахлебавшись с этим очевидным противоречием, ЕС и мог бы — как всегда, осторожно, в бесконечных дебатах — подобраться за несколько десятилетий к единой налоговой шкале и единым принципам формирования бюджетов. Оставить страны формально суверенными, но фактически превратить суверенитет в фикцию. Теоретически возможно, только это уже вчерашний день. Поздно…

Самую большую свинью общему дому подложили не любители халявы, а маленький, продуваемый ветрами с запада на восток остров. Британский «брекзит» превратил в трэш идею единства, которая сводит самоидентификацию нации только к ее культуре. Британцам всегда этого было мало, они ни в Шенген, ни в еврозону не вступили. Для них фунтики — символ посильнее Берлемона, имперского здания, где сидит штаб-квартира Комиссии Евросоюза.

Последней каплей оказалась проблема мигрантов: она уже и культурную самоидентификацию поставила под вопрос. «Понаехали» поляки, способные строить споро и качественно в отличие от бритов, мало на что по этой части способных. Вот-вот могут и лица «североафриканской национальности» появиться. Какая уж тут свобода оставаться истинным британцем, не правда ли?

Европолитики шли к Лиссабонскому договору больше полувека. В долгих дебатах добивались согласия по каждому пункту. Одно забыли — человека. С его эгоизмом, сентиментальностью, а еще и завистью. С его неприятием коммуналки, где на общей кухне тебе тычут в глаза более густой похлебкой соседа, а кое-кто вдобавок пытается приваживать к общему дому беспризорников.

Посмотришь на ЕС и понимаешь, что трудно строго судить россиян за то, что у них каша в голове. Даже население самых передовых стран не свободно от брака мышления. Правда, надо заметить, что никто — ни из передовых, ни из развивающихся — не ставит себе такую странную задачу: быть великой страной. Похоже, у россиян именно с этим деликатным моментом — с величием — крайне сложные отношения.

Отсюда и непоследовательность, и смятение душ, которым хочется и достатка, и защищенности, отсюда и коктейли из несмешиваемых ингредиентов — типа того, что жить хочется как в Скандинавии, но без «полицейского государства», как в Германии, но чтобы государство всех защищало и чтоб без неравенства. И еще чтоб впереди планеты всей… А какой может быть двигатель у такого странного автомобиля — об этом пусть у государственных мужей голова болит. Ах, она у них не болит? Ну так, значит, всё плохо… Всё очень плохо. Вот вам и апатия, и уныние, и нежелание оторвать зад от дивана не только ради выборов, но даже чтобы цветник под окном разбить…

Если обычный человек хочет понять устройство общества, что ему делать? Ученые книги читать? Так там столько наворочено за десятилетия, не разобрать. Слушать рассуждения экспертов в ящике — мозги закипают: «Они хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном», выражаясь словами героини чеховского водевиля. А если попробовать собственным умом, на уровне здравого смысла? Не идти за толпой, не повторять за другими того, чего сам толком не понимаешь, а просто не бояться думать своей головой. Оценивать устройство общества на уровне добра и зла. Ведь его самые главные вопросы стоят именно в нравственной плоскости: должно ли государство служить человеку — или, наоборот, достойны ли деньги уважения — или успех дурно пахнет…

Такой мыслительный путь прошла Маргарет Тэтчер. Ее никак не назвать теоретиком, у нее не было даже обществоведческого образования. Но в ее стране в то время, когда она выбирала свой путь в жизни — в 1950-х, — царил такой хаос, что ей было необходимо в нем разобраться, и она пошла в политику. Разобралась. Сама. И решила, что способна привести в порядок и экономику, и мозги соотечественников, ведь корни хаоса всегда именно в головах.

Anarchy in the UK! — сингл группы Sex Pistols 1976 года — держался в хит-парадах несколько лет. Зимой 1978-го в Британском королевстве его распевали на всех углах, называя насилием буквально всё. Отбор в колледжи — государственное насилие. Бедность — социальное насилие. Конкуренция — экономическое насилие. Видя беспомощность государства, британцы решили, что они сами вправе устанавливать правила. Через год Тэтчер станет премьером…

Та зима была кошмарной. На улицах — груды мусора. То и дело отключают электричество. Закрываются школы, детей отправляют по домам. Бастуют угольщики, нефтяники, металлурги, не поставляется топливо даже в дома престарелых. Пикеты забастовщиков оцепляют больницы, не пуская на работу врачей, не пропуская машины с лекарствами: профсоюзы пытаются поднять народ на всеобщую забастовку. Раковые больные умирают дома в мучениях из-за отсутствия медицинской помощи. В телевизорах «картинка» нечеткая, порой по ней пробегают полосы.

Этот взрыв анархии был неизбежен, целых 30 лет копились болезни общества. Забастовки уже давно называли «национальной английской болезнью», а профсоюзы к концу 1970-х свалили уже не одно правительство. Лейбористы убеждены в прелестях социализма и идут на поводу у профсоюзов, а тори — партия консерваторов — не смеют и пикнуть, настолько сильны социалистические настроения в стране. И самая большая ирония в том, что при этом не только консерваторы, но и лейбористы — выходцы из английской аристократии, другим в политику ход заказан. Ни одному политику Британии не удалось бы усмирить воинствующих пролетариев — народ никогда не дал бы аристократам такого права, да у и них самих рука не поднялась бы.

А Маргарет Тэтчер, в девичестве Робертс, — простолюдинка! Ее отец — бакалейщик и местный пастор в провинциальном городке Грантем, в так называемой «срединной Англии». Она упорно и долго карабкалась по политической лестнице, была белой вороной среди представителей верхов, которые монополизировали политику страны. Только у такой, как она, было моральное право на решительные действия.

Всю жизнь Маргарет думала исключительно собственной головой, она не подстраивалась под народ, наоборот, была, скорее, чопорной, всегда безупречно одетой. Но говорила-то она с народом на одном языке, всегда была предельно конкретной, апеллировала к простым и понятным вещам, к трудностям повседневной жизни. И всегда, неизменно она обращалась к нравственной сути любых проблем. Она заставила других таких же простых людей включить наконец мозги, показала своей нации, откуда берутся деньги, и вернула в экономику здравый смысл.