стороны ручья было тихо, значит — на Тротта и Алину еще не напали.

Подумал. Нарисовал на боку лорха трех корявых человечков. Одного — с косой, показал на него, на свою косу.

— Эс, — сказала женщина понимающе. Видимо — «ты».

Двое были с крыльями. Чет помахал руками как птица, еще раз показал на рисунок, в сторону ручья.

— Ношеди? — с сомнением спросила колдунья.

Чет постучал себя по груди. Сделал вид, будто обнимает рисунки. Снова показал в сторону ручья.

— Мои друзья, — проговорил он. — Друзья.

Женщина повернулась и отдала короткий приказ — в сторону ручья сорвались двое, юноша и девушка.

В течение нескольких минут после этого Чет пытался объяснить, куда и зачем им надо. Он жестикулировал, рисовал, показывал сценки в лицах. И очень обрадовался, когда на поляну в сопровождении еще полутора десятков местных ступили Макс и принцесса.

— Ношеди, — прошептал кто-то рядом с драконом. — Ношеди, ношеди, — зашелестели люди.

Тротт был собран, но спокоен, а вот Алина Рудлог сжимала в руках нож и настороженно, дико, почти скалясь следила за тем, чтобы никто не подходил близко. Лицо ее было белым от страха, но это был не парализующий страх, а страх зверька, который знает, что такое боль, и готов драться до последнего. Более того, она совершенно осознанно прикрывала спину Тротту.

Увидев Четери, Алина чуть расслабилась, с удивлением рассматривая связанные лианы и общий разгром на поляне. Но краска на лицо не вернулась. Такие лица бывают у людей, по которым прошла война, перекрутила их и выбросила в изменившийся мир жить дальше.

Дракона кольнула жалость, и он поморщился, отводя глаза и в один момент абсолютно поняв ученика. Любовь, помноженная на чувство вины, — самый частый путь к самопожертвованию.

Тротт поднял брови при виде учителя в окружении затихшей толпы, оглянулся на принцессу и взял ее за руку.

— Все в порядке, — проговорил он тихо. — Они не агрессивны, вы видите? Можете убрать нож.

— Но что здесь произошло? — так же тихо спросила принцесса, поглядывая на лианы.

Старшая колдунья прислушивалась к разговору, с любопытством взирая то на Чета, то на новоприбывших. Ее соплеменники вновь загудели.

Тротт пожал плечами.

— У меня нет разумного объяснения, Алина. Четери?

— Я тебе потом расскажу, — откликнулся дракон весело. — Скажи мне, что ты сможешь объясниться с этими достойными людьми. А то я уже минут пятнадцать тут козликом скачу. И не понимаю ничего. Что такое ношеди?

— Ношеди! — громко повторила колдунья, указывая на Макса и Алину пальцем.

— Похоже на диалектически измененное слово «крылатые», — отозвался Тротт и быстро-быстро заговорил на языке, состоящем, кажется, из одних шипящих. Женщина что-то строго и величественно ответила, подошла ближе, местные столпились вокруг, оставив Чета в покое, и даже молоденькая колдунья, напоследок окинув дракона смешливым взглядом, направилась к Тротту. Тот говорил с почтением, внимательно слушал старшую колдунью, отвечал на вопросы, переспрашивал, хмурился, видимо, не понимая некоторые слова, но общение ему явно удавалось лучше, чем Чету.

— Ну слава богам, — с облегчением пробурчал Четери, прислоняясь к нагретому солнцем лорху и жмурясь — так славно болели все мышцы. — Давненько я не устанавливал международных контактов.

Он снова поймал взгляд девушки-колдуньи и хмыкнул.

— Во всех мирах одно и то же, — пробормотал дракон философски и потянулся. — Одно и то же.

Макс Тротт

После долгого общения с лесной колдуньей, больше похожего на допрос, путников повели туда, где они уже пытались пройти ночью, но полоса блуждания не позволила. Часть местных ушла вперед, растворившись среди деревьев, часть осталась на поляне содрать хитин с паука и распутать лианы, ибо, как объяснила старшая, нельзя оставлять их в противоестественном виде.

Ее звали Оде́кра, и себя она называла «неши», что было ближе всего к слову «хранительница», а народ, проживающий здесь, — тимаве́ш. По словам неши, жили они вокруг озер, и было их очень много — много сотен домов. В большой мир они выходили, вооружившись какими-то амулетами, чтобы их не нашли. Люди из внешнего мира сюда попадали редко и только в сопровождении кого-то из местных. Первый раз за все время защита пропустила чужих.

— Я не знаю, как вы смогли пройти к нам, — сказала Одекра-хранительница. — Мы думали, сюда смогли проникнуть враги, думали, что воинам императора удалось как-то пробраться с помощью богов. Но вы, люди из другого мира… — она покачала головой. — Раз вы прошли, это знак богов, это нужно богам. Значит, вас пустила Леди́ра. Мы спросим у нее. Она старейшая неши и видит то, что неведомо другим. Она же скажет, можно ли выпустить вас отсюда.

Принцесса держалась рядом, вслушиваясь в их разговор, что-то, что могла понять, шепотом переводила Четери.

— Но откуда взялась ваша защита? — спросил Тротт, никак не отреагировав на угрозу остаться тут навсегда.

— Сейчас увидишь, ношеди, — величественно проговорила женщина. — Подожди немного.

Земля через несколько десятков шагов пошла под уклон, лес поредел, и им в глаза ударило слепящее солнце, отражаясь от воды. Одекра повела рукой и сказала:

Вот откуда.

Внизу простиралась долина с возделываемыми полями: часть была засеяна, часть чернела после недавней вспашки. Меж деревьев-конусов виднелись семь озер странной формы, со странным рельефом темного дна, видимым издалека — будто огромное овальное зеркало с резьбой, шипами и письменами на обороте раскололось на большие куски и упало на землю, став водоемами и навеки отпечатав серебристый рисунок в камне. В центре, в самом большом озере — осколке, виднелось затопленное здание, на первый взгляд выглядевшее как белый куб, на который поставили огромное блюдце, — но стоило сделать несколько шагов вперед, и даже с расстояния стали видны покрытые резьбой колонны в стенах куба, статуи и арки.

— Смотрите, — прошептала принцесса восхищенно. — Над ним словно маленькое прозрачное солнышко.

Тротт присмотрелся — и правда заметил переливающуюся сферу, лежащую на «блюдце» как яблоко.

— Не похоже на храм богов в Лакшии, — заметил он.

— Их храмы — это скотобойни, а боги — чудовища, питающиеся кровью, — резко пояснила Одекра то, о чем он уже догадался сам. — Это храм одного из наших богов, единственных богов Лортаха. Он никогда не осквернялся кровью.

— Тех, что заключены в трех вулканах? — жалостливо ахнула Алина. — Это храм одного из старых богов, — быстро перевела она