В другое время я бы испытала облегчение и даже радость от представлявшейся возможности поваляться дома, но тогда, пока я стояла посреди ванной в прилипшей к спине и груди футболке и громко клацая зубами от озноба, меня начинало трясти ещё и от подступающих к горлу неконтролируемых рыданий. Мне казалось, что если я не попаду в гимназию, то все случившиеся накануне события обнулятся, как не сохранённая вовремя миссия в компьютерной игре, а пройти этот уровень заново я бы точно никогда не смогла.

Выпив сразу две таблетки жаропонижающего, я наконец смогла нормально уснуть на все полтора часа, остававшиеся до звонка будильника. А когда встала, о прежнем состоянии напоминали только лёгкое головокружение и оставшийся на столе блистер с призывно опустевшими ячейками.

Я легкомысленно списала всё на слишком острую реакцию на полученный за последние несколько дней стресс в совокупности с лёгкой степенью анемии после месячных, поэтому, напрочь игнорируя подозрительную слабость, собралась и отправилась на уроки, словом не обмолвившись родителям о температуре и вообще постаравшись не попадаться им лишний раз на глаза.

К моему огромному удивлению, по пути мне позвонила Рита с просьбой подождать её в нашем привычном месте встречи. Ну как привычном: том самом дворе, в котором мы пересекались до того, как в жизни подруги появился очаровательно улыбающийся Чанухин, нежным шёпотом цитировавший ей на ушко что-то на французском и решительно взваливший на свои плечи все проблемы с подготовкой к грядущему спектаклю, в том числе бесконечные споры с придирчивой завучем и грозное рявканье на то и дело зарывавшихся учеников, согласившихся выступать перед ожидаемой на праздник коалицией из соседних школ.

Славу нельзя было назвать писаным красавцем, ведь по общей привлекательности черт он явно уступал не только приторному Романову, но даже Иванову, необычайно милому во время редких периодов хорошего настроения. Но рыжие волосы невольно притягивали взгляд, выделяя его в любой толпе, а мощные волны исходившей от него харизмы захватывали и прочно удерживали внимание собеседника, делая его необъяснимо притягательным, с загадочной, слегка опасной аурой непредсказуемого и своенравного человека.

Рядом с Марго они смотрелись настолько гармонично, что порой, завидев их в конце коридора, я не могла оторвать взгляд, любуясь, как эстетически прекрасным кадром из какого-нибудь фильма. Высокий и худой Чанухин с выражением расслабленного превосходства над окружающими на своём лице (что делало его неуловимо похожим на лучшего друга) и хрупкая, вся такая невесомо-эфемерная Рита, словно всегда стоящая немного позади него, так, что лишь круглые светлые глаза торчали поверх мужского плеча, надёжно защищавшего её от всех невзгод.

Я смотрела на то, как они изо дня в день обменивались флешками и книгами, а потом — мнениями о прочитанном или просмотренном, и не переставала восхищаться тем, как два человека могли быть полностью на одной волне, буквально с полуслова понимать друг друга. Иногда, когда удавалось вскользь ловить их взгляды друг другу, даже меня пробивало слабым разрядом электричества от того, сколько смысла могли нести в себе несколько секунд между взмахами ресниц. И, если честно, я ощущала что-то отдалённо напоминавшее зависть, ведь Слава казался очень тонкой и романтичной, глубоко чувствующей натурой, способной на красивые жесты и не менее прекрасные слова. Оттого ещё более странным выглядело упорное нежелание признавать существование каких-то отношений между ними и упрямо повторяющееся со стороны и его, и Анохиной «мы просто друзья».

Я же готова была признать у себя явные психологические проблемы и потенциальный комплекс жертвы, раз меня угораздило влюбиться в человека, большая часть общения с которым состояла из шуток, ехидных замечаний или откровенных грубостей в мой адрес. Причём дело не только во мне — всё же нас с Ивановым не связывало ничего особенного, чтобы у него появился весомый повод пытаться произвести на меня хорошее впечатление, но казалось невозможным представить, чтобы он и по отношению к какой-нибудь другой девушке стал вдруг чутким, нежным и слюняво-сопливым в проявлении своих чувств.

Не то чтобы я всегда жаждала рыцаря в блестящих доспехах и с насаженной на копьё головой дракона, но, конечно, галантные манеры или пафосные замашки подкупали девичье сердечко, как в случае с Димой. А вот отрешённость Максима и его нарочито прохладное общение вроде и ранили меня, но с другой стороны — не позволяли увязнуть в собственных неосуществимых мечтах.

Ведь мысленно возвращаясь к минутному помутнению рассудка, произошедшему с нами (или всё же исключительно со мной?) накануне на скамейке, я с остервенением убеждала себя, что такой самоуверенный и достаточно опытный в отношениях парень, как Иванов, не стал бы мяться, раздумывать или тянуть время, ходя вокруг да около. Если бы ему действительно вдруг захотелось меня поцеловать — он бы просто сделал это.

Пусть сейчас мне приходилось мучиться от боли, рассуждая подобным образом, зато наверняка не придётся страдать в будущем. Главное, не забывать о том, что мы чу-жи-е.

Мне тяжело было представить, что могло произойти в минувшую роковую пятницу между Ритой и Славой (кроме очевидного факта незащищённого секса), но впервые за очень долгий срок Анохина встречалась перед уроками именно со мной, а не с ним, и выглядела бледной и безжизненной, как призрак утопленницы. Она молчала, на вопросы отвечала невпопад и всхлипывала слишком горестно, чтобы получилось списать всё на обычный для начала зимы насморк. И всё это заставляло моё сердце сжиматься и ныть, пока едкий внутренний голос безжалостно требовал смотреть на неё и запоминать, какие последствия бывают, стоит лишь забыться и постараться сблизиться с кем-то, переступив через собственные страхи.

Ей не было больно, пока они оставались просто друзьями. А что теперь?

— Думаешь, Наташа не придёт? — осмелилась спросить я, когда мы проходили мимо вешалки Колесовой в раздевалке, где висел только одинокий пакет со сменной обувью.

— Не знаю, Поль. В прошлый раз она могла и по несколько недель пропадать, но с чем именно это было связано, я и до сих пор не знаю, — Марго резко остановилась, и мне еле удалось притормозить, чтобы не врезаться ей в спину, после минувших выходных ставшую как будто ещё более худой. Она понуро опустила голову вниз и вжала в покатые плечи, утопавшие в слишком объёмном по размеру форменном пиджаке, прежде чем бесшумно проскочить к выходу. Между однообразными тёмными пуховиками в соседнем ряду промелькнули рыжие волосы.

— Но с ней ведь не могло ничего случиться. — Эту фразу я повторяла про себя уже несколько раз, не позволяя дурным опасениям пробираться в голову и копошиться среди мыслей, неприятно позвякивая на фоне скрипучим колокольчиком.

— Конечно же, нет, — с усталым вдохом согласилась со мной Марго, потирая пальцами виски. Удивительно, как слаженно мы обе врали друг другу и самим себе, говоря об этом. — Но я попробую позвонить её матери вечером и что-нибудь узнать.

К концу первого урока я начала вновь ощущать лёгкое недомогание. Стало так жарко, что пришлось не только снять с себя пиджак, но и расстегнуть несколько верхних пуговиц на воротничке блузки и даже закатать рукава, пытаясь освободить как можно больше тлеющей изнутри кожи. Силуэт стоящего у доски Олега Юрьевича постепенно расплывался перед глазами, теряя чёткие контуры и детали, становясь огромным аляпистым пятном, то и дело маячившим из стороны в сторону.