То, что никаких специальных урн для утилизации собачьего дерьма нет даже в Москве, а выбрасывать его в общие мусорные баки строжайше запрещено, поскольку это так называемые «опасные отходы», – это полбеды. Представим, что такие урны есть и стоят на каждом углу. Но ведь это еще хуже!

В Москве примерно миллион двести тысяч собак, живущих под опекой людей. Для ровного счета пусть будет один миллион. Допустим, каждая собака выделяет в сутки в среднем сто граммов твердых испражнений (это как минимум). Умножим сто граммов на миллион, получим сто тысяч килограммов дерьма. Сто тонн. В сутки. Расфасованного по пакетикам.

Возникает ряд закономерных вопросов. Кто будет собирать и вывозить из столицы, скажем, каждые десять дней, тысячу тонн собачьих испражнений (это пятьдесят самых грузоподъемных КАМАЗов) и, главное, куда? Понятно, что за Полярный круг это добро не повезут. Не повезут и в соседние области – дорого и долго. Значит, вывалят где-то в Подмосковье. Поздравляю вас, экологически активные москвичи! Если сбудется ваша мечта о тотальном сборе и вывозе из города собачьего дерьма, то в ближнем Подмосковье – с поражающей воображение быстротой – поднимутся дерьмовые горы. Рядом с вашими дачами, вблизи водоемов, на радость местным жителям. Десять дней – тысяча тонн. Месяц – три тысячи тонн. Год – считайте сами.

Еще пару штрихов для полноты картины: бумажный пакет разлагается на воздухе около двух месяцев. Его содержимое при этом лишь немного усыхает. Это к вопросу о естественной утилизации этих отходов. Про целлофановый пакетик и речи нет – он вечен. Закапывать испражнения в землю запрещено – будет экологическая катастрофа.

Вот цена удобства для горожан, не желающих испачкаться, наступив на собачью «мину». Она непомерна. А горожане бесятся, искренне возмущаясь властями и собачниками, не соблюдающими якобы элементарных культурных норм. Горожане отстаивают, как им кажется, свои интересы. К чему это может привести и, хуже того, обязательно приведет – они думать не хотят.

Кто-то скажет: «Зачем автор – уже не в первый раз – обращается к столь низменным темам? Причем здесь выживание человечества?» Притом, господа, что и на более высоких уровнях попытки соблюсти только свои и только сиюминутные интересы тоже приводят к катастрофам. Я обещал напомнить про автомобили, работающие на электричестве. На их широком применении в городской среде настаивает многие. И удивляются – почему до сих пор весь транспорт в больших городах полостью не перешел на электрическую тягу?

Им напоминают элементарные вещи: а в электророзетке ток откуда берется? Самозарождается? – Разумеется, нет. Ток производят, в основном, мощные электростанции, работающие на газе, нефти и каменном угле. Получается, нефть и уголь где-то сжигают, безбожно засоряя атмосферу, зато в городах «счастливчики» ездят на электромобилях?

Не понимать этого – уподобляться малым детям, сощурившим глазки и прикрывшим голову ладошками: «Я в домике! Здесь уютно, безопасно, и все свершается, как я хочу». О том, что происходит вне этого «домика», дети не задумываются. На то они и дети. А что же творят взрослые?! Это какой-то безбрежный эгоизм! Инфантилизм, достигший своего пика! Голимый консьюмеризм!

Неужели кто-то всерьез надеется построить на этой основе жизнеспособную систему отношений? – Нет, не получится. Нельзя смотреть на вещи узко, не заглядывая в будущее. Да еще и уверенно объявляя такой ограниченный подход воплощением собственных интересов.

Ладно, не хотите про собак, про электромобили – ваше право. Но давайте задумаемся о тех новаторах, которые мечтают повысить производительность экономики, отказываясь от участия в ней человека. Разве эти люди смотрят вдаль? Нет, они копошатся у себя под ногами. Выдают краткосрочное улучшение ситуации за торжество глобальных интересов.

Теперь про конкуренцию и компромисс. Подробно я уже описывал эти стратегии социального поведения. Напомню тезисно: и то, и другое – проявление конфликта, то есть работающего механизма по уничтожению бесперспективных отношений.

•

•

Конкуренция, не просто поощряемая нынче, а возведенная на пьедестал с титулом единственной реалистичной стратегии развития, на самом деле плодит проблемы.

Убывает число производителей, «победивших в конкурентной борьбе». Новые «победители» опережают и девальвируют вчерашних. Как следствие, нарастает масса потребителей – проигравших: несчастных, отчужденных от любимого дела «за ненадобностью», непричастных ни к чему, кроме общественной кормушки, которая тоже сокращает свой ассортимент, ибо незачем поддерживать жизнь в лишних людях, в дармоедах. Да, конкуренция обостряет низменные инстинкты и срывает последние маски человеколюбия.

Впрочем, тому, кто по той или иной причине заслуживает уважение и индивидуальный подход, предлагается компромисс. Не хочешь погибать быстро – погибай медленно. Вот здесь, в этом вопросе, мы тебе уступим (например, дадим возможность работать на производстве, иметь статус и получать зарплату). Но во всем остальном – нет. Будет по-нашему, и точка (работать будешь не там, где хочешь ты, а там, где мы тебе укажем). Такова логика компромисса.

Формируется модель отношений, где одни ищут способы работать эффективнее других, сохраняя за собой привилегированную позицию производителя, вторые – прорваться к источникам кем-то произведенных благ и удержаться рядом с ними любой ценой. А третьи – умники – придумать и внедрить в практику методы количественного сокращения потребительской массы. Эта модель требует все более быстрого принятия решений и более смелой и масштабной их реализации. Она постоянно наращивает свою динамику, не оставляя людям времени на переосмысление происходящего.

Модель, очевидно, дрянная, негодная. Конфликты в ней множатся, как грибы после теплого дождя, общество отказывается жить по этим людоедским законам. А управленцы повсеместно призывают к компромиссам, чтобы хоть ненадолго отсрочить наступление катастрофы, не допустить всеобщего одномоментного социального взрыва.

«И это нам надо?» – спросим себя. Не надо, поскольку это – дорога в тупик.

Одним из самых распространенных компромиссов, по моим наблюдением, стало внедрение в умы людей философии постмодернизма. Я уже не раз упоминал в тексте этот термин, кое-где пытался даже объяснить его суть. Поверьте, это неспроста.

В общественно-политическом ток-шоу «Место встречи»[52] эксперты обсуждали возможность восстановления на Лубянской площади в Москве памятника Ф. Э. Дзержинскому – основателю всемирно известной ВЧК.

Вопрос сложный, дискуссионный. И пока другие участники программы готовились представить свои аргументы, некий молодой человек (вероятно, политический активист, иначе как бы он там оказался) заявил: «Знаете, существуют такие современные технологии – наденешь очки и видишь то, что хочешь увидеть. Давайте раздадим всем желающим эти очки. Пусть каждый увидит свое: кто-то Феликса Дзержинского, а кто-то – фонтан. И не будет никаких конфликтов». Сказал он это вполне серьезно, без тени улыбки. И добавил после короткой паузы: «Я говорю от лица всей молодежи».